- Он твой. - просто повторил Владимир, глядя на нее с каким-то странным выражением тепла, нежности и едва уловимой печали в глазах. - Если захочешь принять. А если не примешь - я его попросту выброшу в окно.

- Не терплю полумеры - с улыбкой прошептал он у ее губ прежде чем коснуться их своими. Он все еще помнил о ее ранке, все еще остерегался, все еще удерживался на мягком, едва ощутимом касании тогда как хотелось..... горячая волна пробежала вдоль по позвоночнику. он задержал дыхание продлевая этот поцелуй сколь можно.... и очнулся лишь когда раздался тихий стук в дверь. 
- Барин? Комната готова... - раздался снаружи голос горничной.
- Вот черт - с досадой в голосе и озорными искорками в глазах ругнулся Корф и отстранившись поглядел на нее - Ну что, почистим перышки? Потом ужин и спать. Завтра ты должна приехать домой с триумфом

- Ты? Ты-то сможешь, упрямица, не сомневаюсь - рассмеялся он и наклонившись вскинул ее на руки не слушая протестов - Но не сейчас.
Он поцеловал ее нос и направился к выходу. Дверь была не заперта, и нашарить ручку той рукой которой держал ее под колени было нетрудно. Хотя он не давал распоряжений относительно того - какую именно комнату приготовить для Даши - экономка была женщиной умной и сама догадалась что для будущей хозяйки дома следует отвести спальню хозяйки. Спальню матери Владимира, в которой никто не жил уже почти без малого двадцать лет, хотя ее регулярно убирали и проветривали. Собственно туда он ее и понес, потому что никакая другая комната ему и в голову не пришла.
Эта комната была совсем другой - светлой и воздушной - стены обитые кремовым шелком с тиснеными узорами, изящная резная мебель из белого полированного дерева, кровать с прозрачным пологом застеленная свежим душистым бельем, трюмо с огромным зеркалом на котором - единственное отличие от женской спальни в которой постоянно кто-то живет - не стояло ничего кроме большой серебряной шкатулки с перламутровой инкрустацией на крышке. Бело-серебристые занавеси струившиеся с потолочных карнизов до самого пола и собиравшиеся в складки на паркете были задернуты, и во всех канделябрах в простенках между окнами уже горели свечи. Благодаря постоянным заботам экономки тут не тянуло затхлостью как бывает в нежилых помещениях, а Татьяна - горничная которую Даша еще не видела - как раз ставила на изящный прикроватный столик с беломраморной столешницей - серебряный поднос с графином воды

- Рад что тебе тут нравится - со странной улыбкой отозвался он, останавливаясь с ней посреди комнаты. - Когда мне было плохо я часто сюда приходил. Только вот об этом никто даже не догадывался. Кроме может быть Катерины. Ванная и гардеробная вон там - он кивнул на две двери полускрытые обивкой стены. Правда в гардеробах насколько я знаю пусто. А вот ванну тебе должны были приготовить.
Он усадил ее на кровать и выпрямился оглядываясь на горничную.
- Танечка, позови Агафью. Помогите Дарье Михайловне вдвоем, и не позволяйте ходить дольше того что потребуется чтобы добраться до ванны и обратно.
А пока девушка выскользнула из комнаты он наклонился к ее уху и не удержавшись прошептал
- Очень... очень скоро я сам смогу отнести тебя в ванную. Снять с тебя платье и уложить тебя в воду полную густой пены. Взять губку и водить ею по твоей коже. Смотреть как по твоему телу скатываются капли воды и стекает пена. Видеть как в густом пару твои глаза заволакиваются от тепла и истомы. А потом.... Аххххххх.... - не выдержав той картины которую сам же себе и нарисовал он резко шагнул назад, тряхнул головой и стремительно кинулся вон из комнаты, словно бежал от безумного искушения.

Отредактировано Владимир Корф (13-02-2015 14:20:29)

Вылетев из комнаты Владимир на секунду прислонился спиной к двери, силясь унять бешеное сердцебиение и до боли впился пальцами в грудь - чувствуя знакомую уже ноющую боль там, в глубине
Да что черт побери это такое! Мне же не четырнадцать!!! Веду себя как неопытный мальчишка, дурак, дураааак!
Но внутренняя отповедь не подействовала и он почти бегом кинулся к себе, потребовав у встретившейся по пути горничной Елены - воды для купания. Холодная? То что надо черт возьми!!!
Только у себя в комнате, дождавшись когда конюх Николай втащил здоровенное ведро и заперев за ним дверь он более ли менее пришел в себя.
Вот и все. Они дома. Ну - почти дома потому оставаться в Петербурге ему было все же нельзя. Но все равно - этот дом, эта комната - те два с лишним года которые он жил тут по возвращении с Кавказа сейчас накрыли словно колпаком, отсекая весь остальной мир. А вот теперь он тут вместе с Дашей.  Кто бы мог подумать! Там внизу, в гостиной и библиотеке - сколько же раз он иронизировал когда Репнин то так то этак пытался разговорить его на любовные темы. "Ты ничего не понимаешь потому что ты никогда не влюблялся!" - одновременно и шутливый и возмущенный вопль друга прозвенел у него в ушах так словно Мишель стоял рядом. И точно так же услышал свой собственный спокойно-ироничный ответ "А я влюбляюсь. Каждый день. В новую женщину." Да... кто бы мог подумать - раз сам не предполагал за собой такого.
Он сбросил одежду прямо на пол в ванной, ступил в широкую низкую бадью служившую ему для мытья и едва сдерживая вопль вылил на себя первый ковш холодной воды. Вожделение? Кажется оно было где-то тут? Да нет, наверное показалось. Второй ковш на голову показался обжигающе горячим. Усталость? От дороги и недосыпания? Полно господа, такого и слова-то нет. Третий ковш, губка с мылом, четвертый, пятый, и наконец все что осталось в ведре - единым махом с головы до пят брррррррррр! Где-то в шкафу должен висеть халат, но было лень его искать. Зато на свете существует мягкое пушистое полотенце в которое можно завернуться целиком.
Бриться остатками холодной воды - удовольствие еще меньшее чем под ней же купаться, но все лучше чем ощущать отвратительный зуд пробивающейся щетины.
Все еще вытирая мокрые волосы и отфыркиваясь словно пес после купания он оделся - до чего же хорошо было после того как неделю протаскался в одной и той же рубашке с чужого плеча наконец одеться в собственное платье. Застегнуть тугие манжеты широких рукавов серебряными запонками, надеть удобные домашние туфли вместо отяжелевших и до мяса стерших ноги сапог которые неделю не снимал, и пригладив щеткой мокрые волосы увидеть в зеркале себя прежнего - осунувшегося, утомленного - но себя. По крайней мере теперь дома никто в ужасе не шарахнется.
Покончив со всем этим он уже собирался выйти из комнаты - хотя знал что с туалетом Даши еще не закончили, - ведь его никто не позвал. Но остановился у кровати глядя на мундир. Вечер когда ему принесли письмо Ольги обступил его так словно это происходило сейчас. Он тогда пытался решить - оставить ли его - как память, или сразу отправить в огонь. А принять решение не успел....

Владимир все еще стоял посреди комнаты словно в каком-то странном забытьи в котором не было даже мыслей. Ему не пришло в голову даже сесть. Когда в дверь сунулась Татьяна и заявила что ужин скоро будет подан - он рассеянно распорядился подать ужин не в столовой а в комнату Даши. И уже выходя из комнаты неожиданно остановился, оглянулся назад, и стремительно подойдя к кровати поднял мундир в руках. На нем еще оставались эполеты и простой владимирский крест - единственный из своих шести орденов который когда-то он носил постоянно и считал чуть ли не своим талисманом. А остальные всегда хранились в шкатулке которую он и отослал отцу перед заключением в крепость. Повинуясь какому-то безочетному порыву он надел мундир поверх рубашки, и застегнул его под горло как и полагается, не озаботившись поискать полагающуюся под него черную шелковую манишку. Так и отправился к ней. Войти он постарался совершенно беззвучно,  и остановился у дверей, восхищенный открывшейся ему мирной картиной. Даша в халате из -под пол которого выглядывает белая пена кружев, в кресле у камина, здоровенная горничная бережно расчесывающая гриву восхитительных локонов.. Господи какой же я идиот что я сделал, зачем?! Я же смешон, зачем я это сделал, клоун!!!! Глупое мальчишество, черт черт - сейчас же назад и снять эту шкуру которая уже мне не принадлежит - пронеслось в голове и он отступил, торопливо взявшись за дверную ручку пока его не заметили

Вконец смутившись он прибегнул к самому верному спасительному средству - вскинуть голову, и сделать вид что тебе абсолютно безразлично чье-либо мнение. Поэтому подошел к ней уже действительно не Владимир которого она знала - а поручик Корф - гордый и надменный как в те дни когда он с полным основанием носил свою все более обрастающую нелестными и восхищенными характеристиками репутацию. Подойдя коротко склонил голову и с нарочито дерзким видом подняв ее руку поднес к губам, щуря глаза и кривя уголок рта в насмешливой полуулыбке.

Отредактировано Владимир Корф (13-02-2015 17:27:38)

- Польщен вашими словами, княгиня. - игра завязалась как-то сама собой, но в отличие от нее - он сразу почувствовал себя не в своей тарелке. Но... если эта игра принесет ей развлечение - почему бы не попробовать.  - Хотя не вижу особого повода для радости - насколько помню я не имел чести быть вам представленным в свете.

-Позвольте усомниться, княгиня. - он отвесил едва уловимый поклон и прошелся к камину не глядя на нее и заложив руки за спину - Вдали от света для дам высшей аристократии, коей вы являетесь я слыхал вовсе нет жизни

- Не всегда - он остановился у камина глядя на пламя, и не оглядываясь на нее. Внезапно накатившая волна гнева и отвращения к самому себе на эту глупую мальчишескую выходку заставила его окаменеть.- Неужели игра ей нравилась? Или... или же она понимает насколько он смешон? Отозвался он скорее машинально, совсем не думая что говорит - Но проверять сей факт поручику Корфу еще не доводилось

- Не стану - прошептал он, не отводя взгляда от огня. Высвободив левую кисть он сорвал крест, не заботясь о том что на сукне осталась рваная дыра и вложил его в ее руку - Я больше не поручик Корф. Боже какой я глупец....
И он рывками принялся расстегивать крючки мундира

Корф стоял молча, глядя на нее, и позволяя ей делать все что она пожелает. Жгучий, удушающий стыд понемногу спадал, и когда она умолкла он лишь закрыл глаза и глубоко вздохнул.
- Прости меня. Глупая выходка. Хотел показаться, поиронизировать насчет того что "ну как вам то каким я был" А сам.... недооценил я эту тряпку. Прости.

- Все вернуть? - он еще несколько секунд стоял неподвижно, раздумывая над вопросом. Сколько раз он сам задавал его себе? Да, еще два месяца назад он без сожаления отдал бы все что имеет и весь остаток своей жизни за то чтобы хоть на один день вернуться на год назад. Но сейчас?
- Нет! -твердо ответил он наконец и повернувшись к ней опустился к ее ногам. - Вернуться назад означало бы не узнать тебя. Я бы многое отдал и сейчас чтобы вернуться на службу, но при условии что ты будешь моей женой. Чтобы возвращаться к тебе со службы так же как сейчас я буду возвращаться с полей. Но лишь при этом условии. Никакая служба и никакие чины не заставят меня отказаться от тебя, потому ты - лучшее что было, есть и будет в моей жизни

Отредактировано Владимир Корф (13-02-2015 19:13:43)

- А ты мне не веришь, да? - скорее констатировал чем спросил Владимир не отрывая от нее глаз, поняв это и по ее молчанию, и по взгляду, и по тому что она сменила тему. Он поднялся, и подвинув кресло усадил ее в него. А сам отошел к камину и позвонил в хрустальный колокольчик стоявший на каминной полке. Мелькнула совершенно мимо сегодняшнего дня мысль - сколько же лет не звонил этот колокольчик... и как до сих пор не рассыпался в прах. Почти сразу же открылась дверь и Елена вкатила столик на колесах уставленный тарелками и графинами, и принялась раскладывать все это на столе. Он отстраненно наблюдал за ней, за Дашей которая сейчас казалась ему странно отдалившейся и все больше и больше ощущал затапливающую душу горечь Какой же я идиот, Господи.... я все испортил.... все....

Он молча подошел к ней, взял мундир из ее рук и вернувшись к камину опустил его в огонь. Ткань моментально вспыхнула, но он даже не взглянул на это - а вернулся обратно, и опустившись на колени возле ее кресла взял ее лицо в ладони
- Я люблю тебя. Слышишь?

- Тшшшш... тише... тише родная... - он чувствовал ее дрожь и не знал что делать, ругал себя последними словами за то что его мальчишеская выходка слово за слово привела к такому странному разговору и к тому что она усомнилась в нем. Слова, слова - снова сказать ей что никогда и ничто на свете не будет важнее нее? Он уже это говорил, но это были лишь слова. Владимир двинул плечом, вынуждая ее голову чуть запрокинуться и склонился к ее губам, в надежде что поцелуй, простое касание губ, простой обмен дыханием - окажется красноречивее слов.

- Никогда... Никогда, слышишь... Никогда не сомневайся во мне. - еле слышно шептал он у ее губ, зарывая пальцы в ее волосы на затылке - Даже если небо поменяется с землей. Даже если каким-то чудом позовут на службу. Даже если я умру и тебе скажут что меня убили из-за другой женщины. Никогда не сомневайся во мне. Ты- моя жизнь, моя душа слышишь? Слышишь? Я люблю тебя. Люблю! Никто, ничто  и никогда не будет для меня важнее тебя. Клянусь тебе

Медленно, очень медленно, но он чувствовал как отпускает ее то странное отчуждение которое он не мог понять но которое так явственно ощущал. И еще очень очень долго не выпускал ее из объятий, баюкая ее голову на плече, и медленно касаясь губами лба, носа, глаз и губ, заглядывая в ее глаза  и все так же пропуская меж пальцев ее волосы. Злость на себя ушла, весь этот непростой разговор казалось открыл ему какую-то новую грань которую он пока не мог осмыслить а ощущал лишь сердцем. Но все это было неважно - когда она смотрела на него вот так и снова была рядом. Вся. Целиком.
Кажется прошло уже очень много времени когда он наконец осторожно разомкнул руки и поднялся, хотя ему более всего хотелось замереть вот так и не двигаться больше. Но ее надо было накормить, и уложить спать - сегодняшний день был достаточно тяжелым а ведь она еще не окрепла настолько насколько хочет это показать.
Он подвинул накрытый столик к креслам, так чтобы ей не пришлось вставать, и опустился в кресло напротив, протягивая ей салфетку.

- Почему бы не делать этого одновременно. Стрелять ты научишься гораздо раньше чем владеть кинжалом, это легко. - сдержанно улыбнулся Владимир лишь сейчас окончательно успокоившись и почувствовав что напряжение оставило ее окончательно. А при упоминании о Лидии Алексеевне прикрыл губы кулаком чтобы не расхохотаться. Ндааа, интересно было бы поглядеть. Любопытно как вообще она примет известие о воскрешении дочери? Если ее слезы у гроба были искренни - то ее отношение к Даше в корне переменится. А если нет? Что ж, будем знать что это было всего лишь лицемерие, как он и подумал. - Да, это было бы интересное зрелище. А теперь княгиня будьте добры воздайте честь ужину. Или предпочитаете чтобы как утром - я сдабривал каждый кусочек какой-нибудь байкой из своего веселого прошлого? Кстати имей в виду это не запретная тема. Для тебя вообще не существует ни запретных тем ни запретных вопросов.

-Попасть тоже нетрудно - он пожал плечами, и видимо решив что на сознательность Даши полагаться не стоит подался вперед и подняв крышку с блюда принялся накладывать на ее тарелку всего понемногу. - Намного проще чем всем кажется. А вот в выборе темы дай мне хоть какой-то ориентир. Откуда я могу знать что тебе будет интересно - Мои проказы в корпусе? Петербургские похождения? Кавказ? Дуэли? Интрижки? Мое детство и моя семья? Я отвечу тебе на любой вопрос - но нельзя ткнуть наобум пальцем в собственную жизнь и выбрать что-то определенное, да еще не зная интересно ли. Так что - он протянул ей тарелку и улыбнулся - выбор за тобой.

- Ну про моего отца ты полагаю слышала - Владимир повидимому и вправду не имел от нее запретных тем, потому что положив себе на тарелку ломоть ростбифа безо всякого гарнира принялся неторопливо орудовать ножом и вилкой. - барон Иван Иванович Корф, один из героев войны двенадцатого года. Был награжден лично государем Александром Первым. Мало кто в уезде не знал что это человек предельной честности и высокого благородства. Он был добрым хозяином для крепостных, и настоящим отцом для Анны - ее кстати взяли в наш дом когда мне было лет пять. Мама тогда была еще жива, но уже больна. - он прожевал кусочек, проглотил и отложив вилку с ножом откинулся в кресле, глядя на Дашу. И продолжил неторопливо и спокойно, хотя никому на свете, кроме Репнина он не рассказывал всего этого. И даже Мишель знал не все. -Она болела очень, очень долго и мучительно. Ее стоны потом мучили меня в кошмарах, и хотя я по детской наивности все еще мечтал что мама когда-нибудь выздоровеет - все взрослые знали что это не так.  Отцу всегда было не до меня, кроме того он полагал что мальчиков следует воспитывать в строгости, а в случае со мной... скажем он слегка перестарался. Строгость строгостью но даже будущему мужчине все же нужно иногда слышать в свой адрес доброе слово. Когда я был совсем мал - мать была слаба здоровьем, а потом и вовсе слегла. Так что заботы и любви от родителей я не помню. С нами жила моя тетка, мамина младшая сестра. Вот кто был для меня второй мамой и не жалел для меня ни времени ни сил ни доброго слова. И отец.... отец любил ее. Любовниками они не были, нет. Но он ее любил. До конца жизни. Когда он умер я нашел в его кармане медальон с ее изображением. Как-то раз, когда отец очередной раз наказал меня а она утешала - я сказал ей что хотел бы чтобы она была моей мамой. Мне было шесть лет. - он помедлил, явно собираясь с силами чтобы произнести следующие слова, и медленно договорил. - Мама умерла через неделю. Тетушка помогла ей избавиться от мучений - как она сама потом говорила.

- Ты ее знаешь. - Владимир взглядом указал на тарелку про которую Даша явно забыла. - Ешь если хочешь слушать дальше.

Владимир лишь тяжело кивнул, и опустил лоб на кончики переплетенных пальцев.
- После похорон мамы у тетушки начались галлюцинации... видения.. Она не могла больше жить в доме и рвалась в лес. Находясь в доме она была опасна сама для себя. Наши крепостные привели в порядок старую избушку в чаще, в паре верст от дома. И как-то ночью мы с отцом отвезли ее туда. Она и сейчас там живет. Это Сычиха.

- Да. Понимаешь... Все же я был тогда совсем мал. Верил в чудо. Молился за маму- знала бы ты как... Наверное только дети так молятся о невозможном. Когда все это случилось я возненавидел тетку за смерть мамы. И ненавидел всю жизнь. Был уверен, если бы не она - то мама бы выздоровела. Но... - он вздохнул и покачал опущенной головой. - Самое страшное было не это. Страшным было то что на самом деле, ненавидя тетушку, на самом деле я ненавидел себя. Ведь это я был виноват. Те мои слова.... они подтолкнули ее. Она ведь любила отца а он - ее. Мама была помехой любящим сердцам. А тут еще и племянник сказал "я бы хотел чтобы ты была моей мамой". Так что.... это я убил свою мать, Даша. А вовсе не Сычиха. Вот с этой мыслью я жил без малого двадцать лет