-отец прислал письмо.Говорит,что приедет за день до праздника и настоятельно просит избавить его от постных блюд,которыми уже запаслась маман.Представляешь,она...-Даша осеклась и замолчала,когда раздался стук в дверь.
Сразу закралась мысль о том,что что-то произошло,что-то случилось.Но с кем?!Дети,тетушка?!
В бельведер заглянул заспанный и встревоженный Василий,и в ту же минуту отлегло от сердца-с малышами и тетушкой все в порядке,иначе на пороге стояла бы Агафья или няньки.Расчесывая локоны,Даша переводила  взгляд с Васи,топтавшегося на пороге, на Владимира и обратно.Тревога вновь разрасталась подобно осьминожьим щупальцам.Что произошло с Вороновым,что Данилка сразу отправился за доктором?!То что за врачом помчался  Данилка,ясно говорило то,что нужен он графу,а не кому-то еще.Но Владимир был у него недавно и говорил,что лихорадка держится,но не вызывала столь серьезных опасений.Так что же произошло?!
Даша задержалась всего на полминуты,что бы накинуть темно-синий халат.Быстро сбежав вниз вслед за мужем,она вошла в комнату ,как раз ,когда он потребовал подушки.Пробежав мимо Анны ,она вместо нее подложила под спину Воронова подушки и только тогда непонимающе посмотрела на девушку-что она вообще здесь делает?Прибежала на шум или была здесь ранее?

Еще бы не уверенно, учитывая сколько таких раненых он перевидал за время войны, да и сам без малого два месяца назад бился в такой же горячке. Правда ему тогда было все же чуть полегче - очаг нагноения был один, вокруг так и оставшейся в его теле пули, а вот Воронов по словам Штерна наглотавшийся собственной крови во время кровохарканья еле дышал потому что и здоровое легкое было забито кровяными сгустками. Такое он тоже видел, особенно когда полк находился в изоляции и Матвеич не имел возможности отправить тяжелораненых в тыловой госпиталь.
- Рана гноится - отозвался он на вопрос Анны потому что краткий ответ был во-первых правдив, и хотя не объяснял тяжелого удушья но все же неаппетитные подробности изложенные ему две ночи назад Штерном потребовали бы слишком долгих объяснений. Но почему черт побери такой сильный жар, он насилу удерживал друга на подушках и казалось что его кожа обжигает ему ладони. Быстрый взгляд упал на обгорелые поленья вывороченные из камина на совок, обугленный край ковра, нога запуталась в сброшенном на пол пуховом одеяле. Кому черт побери пришло в голову согревать человека который и так горит изнутри? Шкуру с Данилки спустить мало за такую самодеятельность. - Воды давайте! Анна повесь пару мокрых тряпок на окно остывать чтобы ледяные были совсем. Даш, сюда тоже тряпки мокрые положи, согреются сменим. Почему черт побери такой жар, ведь... Да тихо ты! - прикрикнул он на Воронова который бился в его руках как вынутая из воды рыба - Серж это я, угомонись!

Отредактировано Владимир Корф (16-04-2015 23:58:36)

Воронов глухо вскрикнул как от боли, когда его кожи вновь коснулись холодные полотенца, слепо забился на подушках, сбрасывая их и нашарив наконец руки Корфа удерживающие его за плечи вцепился в его запястья мертвой хваткой, в безумии горячки стремясь оторвать от себя все что могло его удерживать. Благо Владимир был не Анна - его так просто не стряхнешь, но в горячечном бреду все что удерживало его на месте было тем чем было тогда - сыромятными ремнями, деревяшкой затиснутой меж локтей, болтами пробивавшими руки, веревками... И он стремился вырваться, вырваться во что бы то ни стало, не слыша голосов вокруг себя, не ощущая ничего из внешнего мира, потому что всем его миром сейчас были боль, огонь, удушье и то самое ощущение которое стало для него самой страшной фобией со времени плена - ощущение фиксированности к месту, несвободы, от которого и без того еле пробивавшееся сквозь горло дыхание и окончательно скручивало в заходившихся спазмами легких

- Куда он денется.... - начал было спокойно Владимир и вдруг едва не потеряв равновесие от резко дернувших его руки рук раненого прикрикнул на него -  Да тихо же Серж!
Какое там - проще было удержать взбесившуюся лошадь. По крайней мере Воронов сейчас походил даже не на больного а на безумного, с лихорадочно горящими слепо уставленными в пространство глазами. - Да что же такое с тобой, все же шло нормально...
Вот сейчас точно следовало попросту привязать его к кровати, но Корф совершенно точно знал что это - все равно что убить на месте. Больное сознание со всей точностью соотнесет факт привязывания с тем что он увидел в палатке войдя туда, и тогда.... Нет, это было невозможно. От примочек было мало толку - как он ни старался удерживать его - от резких движений они слетали не успевая нагреться. Черт, черт... Хорошо хоть он молчит. Пальцы впились в его запястья так что казалось начнут хрустеть кости. Что-то не так, надо по-другому....
Владимир вдруг выпустил друга, тот рухнул на подушки и судорожно выгнулся назад, раздирая себе горло. Плевать, от царапин еще никто не умирал а вот....
По повязке все больше растекалось коричнево-желтое пятно. Он поискал глазами что-нибудь режущее , не нашел, и тихо выругавшись попытался содрать повязку руками. Тугой бинтовой обмот не поддавался, пока он наконец не нащупал узел и не разорвал верхний тур бинта. Лишенная монолитости повязка под несколькими сильными рывками ослабла, Корф сдернул с плеча косую часть бинтов и сорвал повязку окончательно.
Воздух моментально наполнил тошнотворный, гнилостный запах. Коричневая корка которой успела затянуться рана - выбухала как гриб под давлением чего-то изнутри. По какому-то наитию Корф ковырнул ее пальцем и отшатнулся - ему на руки брызнул фонтан горичневой сукровицы перемешанной с гноем, и спекшимися черно-кровавыми сгустками. Отвратительный запах похожий на запах разлагающегося трупа наполнил воздух так что поневоле вызывал позывы к тошноте, и мерзкая жидкость под напором вырвавшись из раны потекла по груди, по боку впитываясь в простыню. А Воронов выгнувшийся на кровати с судорожно запрокинутой головой и напряженными, вытянутыми, сжатыми в кулаки руками вдруг рухнул обратно на подушку, сотрясаясь в кашле. В горле и груди вновь послышалось страшное бульканье и Владимир едва успел отвернуть ему голову на бок как у того вновь хлынула горлом кровь - но уже не алая и пенистая а темная, полусвернувшаяся, отчетливо разделяющаяся на темную гущу и прозрачную сыворотку, вперемешку с черными, маслянисто блестевшими бугристыми сгустками похожими на куски пережаренного мяса обмакнутые в масло

Отредактировано Владимир Корф (17-04-2015 00:54:18)

- Не трожь! - предостерегающе вскрикнул Корф перехватывая ее руку, и забыв о том что собственные руки измазаны этой гадостью. - Пусть течет. Его взгляд упал на ее побледневшее от дурноты лицо и отобрав у нее полотенце он потребовал хоть и спокойно однако тоном не терпящим возражений. - Выйди, Даш. Анна ты тоже. Незачем вам это видеть и нюхать. Идите по комнатам, пожалуйста. Но даже это "пожалуйста" звучало слишком повелительно чтобы показаться вежливым, впрочем в последнюю очередь сейчас он думал о вежливости. Но и отойти от друга, голову которого придерживал, чтобы не дать ему вдохнуть - как получилось двумя днями раньше - изливавшуюся из горла кровь обратно вместе с воздухом - и вывести их самому он тоже не мог, поэтому оставалось надеяться лишь на их здравомыслие... и на отвращение заодно

Даша выпрямилась,забегав глазами по лицу мужа.Сейчас упорствовать смысла не было,ни она ни Анна в общем-то помочь ничем не  могли,зато заставляли отвлекаться на себя,да и тон Владимира не оставлял в общем-то какого-то выбора.
Голос  Анны внезапно поднял в ней волну раздражения,сам собой взвился вопрос-а не заигрались ли Вы,барышня?Какое у Вас право вообще здесь быть?Совсем не давно комнату Воронова отказывалась покидать Надежда,только о ее упорстве она была наслышана,а вот позицию Анны видела уже сама.Это новая мода у юных незамужних барышень примирять роль сестры милосердия у постели малознакомого мужчины?!
Коротко кивнув Владимиру,Даша подошла к Анне,всеми силами сдерживая бушевавшее раздражение
-идемте,Анна.Мы дождемся доктора в коридоре.Оставаясь здесь мы во-первых мешаем Владимиру,а во-вторых,когда граф поправится,он не скажет Вам спасибо за то,что Вы сейчас видите

Владимир не заметил как обе женщины наконец покинули комнату. Приподняв Воронова за плечи вместе с врачом и свесив его боком с кровати чтобы облегчить истечение крови изо рта он придерживал его опустившись на колени у кровати и практически навалив друга себе на плечо. Зловонная кровь заливала его рубашку, от запаха к горлу подкатывала тошнота. Казалось это будет продолжаться вечно - хотя прошло не слишком много минут, когда поток наконец стал иссякать. Штерн тем временем попросту поливал пылающее в жару тело холодной водой, ковш за ковшом не заботясь о том что все это льется на кровать и на пол. Проще всего было бы уложить человека с таким жаром в ледяную ванну, но где ж ее было взять среди ночи. По мере того как унимался жар, по мере того как как изливалась сукровица с гноем, и полусвернувшаяся кровь со сгустками - судороги скручивавшие тело Воронова становились все слабее и наконец он затих. 
- Ну наконец-то можно спокойно работать - право, этого невозмутимого немца иногда хотелось стукнуть головой об стенку.  Невозмутимый, словно профессор в анатомическом театре он велел уложить раненого обратно на мокрую, холодную кровать, сунул Владимиру в руки глубокий лоток, и набирая раз за разом своим цилиндром воду в тазу вводил острие троакара в глубь раны под давлением загоняя туда воду, в разы усиливал истечение мерзкой жидкости. Прямо, вглубь, под углами, снова и снова. Лоток переполнялся уже несколько раз, водой пополам с раневым отделяемым, от тяжелого гнилостного запаха слезились глаза и даже у Корфа в горле стоял тошнотворный комок. А Штерн все продолжал мыть рану изнутри раз за разом, чередуя уже воду с карболкой. На полу разлилась уже не одна лужа, штаны и рукава Корфа промокли насквозь, простыни и матрац пропитались словно губка.
- Это уже не нагноение, молодой человек, это гниение - тем временем спокойно комментировал врач. -  Не знаю что вызвало такой перегрев, но вместо обычного абсцесса мы имеем некротическую флегмону
- Илья Петрович... - не выдержал наконец Владимир - Что вы предлагаете? Выжечь каленым железом?
- Так бы поступили в вашей разлюбезной армии не сомневаюсь - Штерн вновь наполнил цилиндр карболкой. В бутыли оставалось уже на самом донышке и он наклонил ее, собирая последние капли - У меня есть другой вариант. Раствор сулемы. Ее правда применяют лишь для обработки рук, ткани внутренних органов она выжигает не хуже каленого железа, но других средств вытащить вашего приятеля я не вижу.
- Последствия будут?
- Последствия всегда бывают. - философский тон немца смягчал его слова - У конкретно этой раны - незначительнее, он ведь кавалерист, так что марш-броски бегом по десятку верст ему не грозят. Но в общем... Ох, молодежь, молодежь, думаете получил рану, выздоровел, и побежал дальше? А чем расплачиваться потом будете никто не задумывается. Вон в соседнем уезде недавно умер граф Езерский, знаете такого? Сорок четыре года, взглянув на него вы бы сказали что он крепок как дуб. А умер в одночасье от ран полученных в двенадцатом году. Вот так-то. Вот это... - он кивнул на шрамы - с войны?
- С войны
- И много еще? Помимо этого
Любопытство врача коробило Корфа, но раз он требовал от немца полной искренности и подробных прогнозов как в отношении себя так и в отношении других - то вынужден был отвечать, хотя этот разговор ему изрядно претил
- Много... Семь , вместе с этой - восемь тяжелых, не считая царапин - это только на моей памяти.  Кстати, доктор, а правда что если неизвлеченная пуля остается в кости то рано или поздно кость нагнаивается?
- Правда. Если кость трубчатая - плечо или бедро... - спокойно кивнул Штерн, откладывая троакар и берясь за скальпель. Корф стиснул зубы, глядя на то, как немец опустив блестящий лепесток острия в рану срезает тонкие пласты нежизнеспособной плоти, освежая ее края - по всей глубине раневого канала.- Это называется osteomyelitis. А почему вы спрашиваете?
- Просто любопытно... Чем можно это вылечить?
- Самым простым средством, Владимир. Ножом
- То есть ампутацией?
- Ну да..... Посветите мне там в глубине я ничего не вижу. Ниже, ниже.... Так почему вы спрашивали?
- Так..
- Это про него, да? - врач опустил в рану, ставшую на вершок шире чем раньше, но уже очищенную до здоровых краев серебряный зонд и сощурясь поглядел на Корфа, молча кивнувшего головой. - Вот так-то Владимир. Война аукается через много лет последствиями не менее страшными. И никакая доблесть те поможет бывшим героям когда их организм вздумает предъявить к оплате счет за проявленные над ним в юности издевательства. Дайте вон ту бутыль
Владимир молча подал бутыль с притертой пробкой и предусмотрительно отвернул голову, прижимаясь носом к плечу. Едкий, отравляющий запах сулемы пополз по комнате когда Штерн попросту налил жгучую жидкость вглубь раны и придержал края двумя тампонами чтобы она осталась в ране как в колодце и не вытекла наружу. Воронов лежавший без сознания никак не отреагировал. Четверть часа прошли в тягучем молчании, когда врач наблюдал за раной а Корф вызвав слуг молча указал им на творившееся вокруг безобразие. Наконец сулема впиталась. Обтерев раненого начисто  холодной водой и водкой, двое мужчин перенесли его в кресло, и Штерн оставив зев раны открытым принялся бинтовать ее свободными витками, пока поднятые среди ночи слуги приводили в порядок изгаженную кровать и мыли пол. Уложен был новый матрац, постелено свежее белье, и уложив Воронова обратно врач еще долго сидел подле, считая пульс и проверяя не вернется ли лихорадка. Через полчаса с небольшим ледяная кожа снова стала нагреваться, жар быстро распространился но на этот раз не вызвал ни бреда ни галлюцинаций - молодой человек по-прежнему лежал без сознания, и лишь покрасневшая горячая кожа да напряженный пульс выдавали жар.
- Однако... кажется рецидива не будет. Лихорадка после такого вмешательства еще продержится несколько дней, но полагаю уже пойдет на спад - удовлетворенно кивнул Штерн, отирая побледневшее от усталости лицо, и взглянул в окно - А вот и рассвет.
Рассвет? Владимир и не заметил, но это принесло изрядное облегчение. Почему-то бОльшая часть смертей в лазаретах - от ран, от лихорадки, от болезней - приходилась на этот час, последний час ночи перед рассветом. Почему? Да кто ж бы знал.
Понаблюдав еще немного Штерн собрал свои инструменты, выпил поданный Варварой кофе и ушел. А Владимир черкнул на листке бумаги пару слов, растолкал прикорнувшего в коридоре Данилку, и велел передать Любаше для барыни что все сошло благополучно и что он задержится в спальне графа. После чего он некоторое время постоял у распахнутого окна, придвинул к кровати кресло и устроился в нем, набросив на себя обнаружившийся в гардеробе халат. Некоторое время он следил за лицом друга - свинцово-бледным и неподвижным, но в конце концов успокоенный тем что в звуках мерного, с присвистом дыхания не появлялось ничего нового - Корф прикрыл глаза и почти моментально уснул.
Спустя несколько часов в дверь поскребся Данила, решивший позвать барина к завтраку. После такой ночи Владимиру меньше всего хотелось спускаться к общему столу. Он послал камердинера в столовую извиниться перед всеми за свое отсутствие, а сам переоделся, и еще раз проверив пульс и дыхание больного оставил возде его руки колокольчик и спустился вниз в кабинет, чувствуя себя совершенно разбитым. Анфиса принесла туда кофе и он погрузился в дела пытаясь отвлечься от разрозненных мыслей крутившихся в голове

Отредактировано Владимир Корф (17-04-2015 19:46:03)

Корф поднял голову от бумаг. Бессонная ночь на нем никак не отразилась, разве что чуть припухшие веки выдавали перенесенное ночью напряжение. Визит Анны его как будто не удивил, во всяком случае он указал ей на кресло и отложил перо, но ответил кратко
- Да.

Владимир задумчиво склонил голову набок внимательно глядя на девушку.
- А кто вам сказал что совершенно без присмотра?

- Тааак - Владимир улыбнулся, откидываясь на спинку кресла и постукивая по губам костяшками пальцев -не то в раздумье не то в попытке скрыть улыбку - А вот это уже интересно. Присядьте-ка Анна. Если этот момент вызывает у вас такое негодование - то не вижу причин почему бы мне его не прояснить. Но прежде я попрошу вас прояснить для меня другой момент если не возражаете. С чего вы так заинтересовались состоянием Сержа? Помнится без малого два месяца назад когда я сам метался в такой же горячке мой запрет не входить в комнату никому - не вызывал у вас ни протестов, ни желания позаботиться о больном вразрез с его собственным желанием. Так почему же?

- И слава Богу что не догадывались, иначе боюсь мне было бы от вас не отделаться - Владимир покачал головой и протер рукой лоб - Анна, я слишком хорошо знаю что такое лихорадка после огнестрельной раны. Ее надо просто перетерпеть. И самое лучшее - спать. Спать когда тебе не мешают ни лишними разговорами, ни заботами, ни присутствием. Я и Варвару-то к себе допускал раз в час - принести воды, микстуру а потом все - иди вон, не мешай спать. Излишняя забота в таком случае - медвежья услуга. А еще....- - он пошарил в столе, вынул кисет с табаком и принялся набивать трубку -- Я слишком хорошо знаю Сержа. Лихорадка это жар и бред. Он бы не простил мне если бы я позволил кому-то пялиться на него и слушать что он несет в бреду. - он поднял на нее взгляд. - Говорите ходили туда каждую ночь? Значит.... слышали?

- Чтобы Серж не разговаривал и не смеялся ему пришлось бы рот зашить - буркнул Корф и вдруг вскинул бровь - Погодите-ка... а одеяло пуховое и обгорелые поленья на полу? Это Данилки самодеятельность или...?

У Корфа брови поползли вверх почти скрываясь под сбившимися на лоб волосами. Вот уж действительно номер.... Право, Серж феноменально везуч. Согревать того у кого в груди абсцесс гноится.... немудрено что его рану буквально взорвало. Хотя откуда Анне знать что гнойное воспаление от нагревания разрастается. Неоткуда. То-то и оно... Он лишь покачал головой и раскурив трубку вздохнул, выдыхая облачко дыма
- Ну хорошо хоть ты. А то я уже собрался Данилке головомойку устроить за самодеятельность. - ее слезы его никогда не трогали, но вот искреннее раскаяние в голосе нельзя было не услышать, он даже не заметил как снова сбился на "ты" - Теперь-то хоть понимаешь - почему я оставил его одного? Спал бы он себе, все бы шло своим чередом, протрясло бы его дня три а потом пошло на спад - так всегда бывает....- только вот почему-то ему казалось что его "утешение" явно будет пропущено мимо ушей. - Я это знал, да и он тоже. И кроме того.... - он вновь глубоко затянулся дымом пристально глядя на нее явно в ожидании когда девушка успокоится

Владимир хотел было ответить - почему сделал из пребывания Воронова в доме тайну, но продолжение ее речи возмутило его настолько что он едва не поперхнулся дымом. Он подался вперед и впился взглядом в девушку.
- Следить? Зачем? Чтобы полюбоваться на его конвульсии и послушать бред? Анна за зрелищами идите в театр а не в комнату раненого! Следить... Боже правый а что принесла ему эта "забота"? Лишь ухудшение бреда, угрозу смерти и стыд, стыд когда до него дойдет - ЧТО вы видели! Это не тот случай когда надо романтически сидеть у кровати больного и менять ему компрессы или удерживать за руки чтобы глотку себе не разодрал. От царапин еще никто не умирал - расцарапался и не более но я бы злейшему врагу не посоветовал удерживать Сержа за руки, особенно в горячке! - его взгляд упал на ее руки украсившиеся багровыми браслетами синяков - Это ведь он сделал, да? А если  бы схватил не за руки а за горло? Он едва не удушил такую же "заботливую" сиделку в лазарете когда мы с ним валялись там после одной заварушки, и ему едва не сломали пальцы пытаясь выдрать эту дурочку из его рук

- А как еще можно объяснить вашу тягу к ночным посиделкам у постели бредящего человека? Заботой? Ну-ка напомните мне много ли было толку от вашей заботы? - Взгляд Корфа стал колючим - Или может мне перечислить по пунктам ее результаты? Воистину избави меня бог от друзей а от врагов я сам избавлюсь. Не становитесь в позу сестры милосердия, Анна, вам она не к лицу. Патетика хороша когда не вступает в противоречие с эффективностью. Пошла бы снова.... да он бы вышвырнул вас вон если бы мог встать!