Владимир после завтрака носился с Егором и его пони по большому залу. Мальчика не требовалось обучать игре с животным, он с самого начала нашел с ним общий язык даже не столько как с лошадью на которой ездить а просто как с животным - с той же собакой к примеру. И маленький лохматый рыжий пони привязался к нему так, что наблюдая за тем как они носятся друг за другом Корф не всегда понимал кто из этой пары ловит другого. Азартная веселая игра была в разгаре. Он скинул сюртук, закатал рукава рубашки до локтей, мальчик тоже бегал в рубашонке. Но когда в зал влетел запыхавшийся, озадаченный Никита со съехавшим на затылок картузом и расстегнутой перекосившейся куртке мальчик замер глядя на него неожиданно посерьезневшими глазами, и Владимир выпрямился, выжидающе глядя на конюха
- Владимир Иваныч.... - Никита не заставил его дожидаться - выпалил едва влетев - Там этот, вороной Дарьи Михайловны у ворот. Вернулся один, бесится, никого не подпускает.
- Что?! - сердце словно сжалось и замерло, растекаясь ледяным холодом, по всему телу, сковывая даже челюсти и мешая говорить - Что значит... вернулся один?!
Казалось бы - ну что там переспрашивать, и так все ясно но в первую секунду он не мог заставить себя выстроить простенькую логическую цепочку - раз лошадь возвращается без всадника значит со всадником что-то случилось. Все его существо так взвилось и запротестовало против этой логики что он потребовал подтверждения чтобы заставить себя сдвинуться с места
- Барыня на прогулку уехала с час назад а теперь араб этот вер....
Владимир уже не дослушал. Подхватил Егора на руки, поспешно натянул на него его вязаную телогреечку, почти бегом вынес его из зала, опустил на пол в холле, и шепнув ему - Беги к няне, мне надо идти - указал на него Агафье проходившей в этот момент через холл и выбежал из холла как был, даже не вспомнив про то чтобы надеть сюртук или накинуть плащ.
Во дворе собралась кучка зевак, все таращились на вороного, бесновавшегося у ворот, то взвивавшегося на дыбы, то отбегавшего к воротам. Пустое дамское седло на его спине заставило Владимира похолодеть. Он метнулся к коню, ничуть не заботясь о том что молотившие по воздуху копыта могли вышибить из человека дух одним ударом, обхватил за шею и повис на нем всем своим весом, вынуждая опуститься на ноги, и торопливо осмотрел седло, ища и боясь найти то что могло бы там быть. Ничего не было - ни следов крови, ни царапин на седельной коже, ни оборванных ремешков - ничего что указывало бы на несчастье случившееся со всадницей - значит по крайней мере с седла она сошла сама, но черт побери где она, что с ней!!!!
Страх, глубокий, укоренившийся с того самого пожара страх поднимавшийся в душе все выше и выше едва не заставил его закричать, закричать в голос, потребовать ответа у этого бессловесного животного которое бы не могло ответить. Сердце сжалось сильнее, сдавливаемое в ледяных когтях
Господи, господи что произошло! Что опять могло случиться!? Пустое седло качалось перед глазами словно насмешка. Константин, пожар, Господи неужели это никогда не кончится!
- Где она!
Дворовые с ужасом отшатнулись и он так и не понял что выкрикнул это во весь голос, так что отозвалось в горле и застряло царапая.
Вороной вновь заржал, кинулся к дверям, потом вернулся к нему, снова к дверям.... умное животное явно звало за собой
- Никита! Фриза сюда живее!
Ждать пришлось недолго - конюх хорошо знавший повадки лошадей, а еще лучше - нрав своего хозяина кинулся седлать вороного едва только Владимир выбежал из зала, и не успел он выкрикнуть приказ как добрый малый уже подводил к нему жеребца.
Одним махом Владимир взлетел в седло и крикнул Бунтарю словно человеку
- Веди!
Тот не заставил себя просить дважды - словно черная тень метнулся в полуоткрытую створку ворот, и следом за ним, повинуясь яростному тычку коленом понесся и фриз, на этот раз даже не пытавшийся выделываться. Со сверхъестественным чутьем свойственным лошадям умное животное словно чувствовало бешенство овладевшее хозяином, его страх, панику словно волнами изливавшимися в окружающий воздух и летел, летел развевая черную гриву хлещущую Корфа по рукам так, что несмотря на всю хваленую прыть арабских лошадей - не отставал от Бунтаря ни на шаг.

Жеребцы летели словно наперегонки с ветром. Владимир прижавшийся к шее вороного не ощущал ни пронизывающего холода, ни скорости, ни того как грива хлестала его по рукам. Ветер вздувал рубашку на спине словно парус, от скорости и бьющего в лицо ветра слезились глаза, сердце сжимаясь все больше застряло где-то в горле вызывая дикое желание кричать, кричать еще более подгоняя коней, от раздиравшего его на части леденящего страха. Воображение рисовало такие образы что впору было размозжить себе голову о ближайшее дерево чтобы выбить из нее жуткие видения от которых обрывалось дыхание и застывала кровь. Быстрей, быстрей.... Холм.... она что - снова отправилась к себе в имение? Вроде нет - Бунтарь свернул с тропинки и понесся между деревьями не сбавляя шага. Фриз за ним, и Владимир совсем распластался по его шее, чтобы его не снесло из седла первой попавшейся веткой протянувшейся поперек незримой тропки по которой они мчались. Он не разбирал дороги и мог лишь всецело уповать на инстинкт обоих лошадей в надежде на то что они не переломают себе ног.

Когда за поворотом проглянула избушка Владимир похолодел. Вонзившиеся в мозг воспоминания о гнилой избушке которую Константин сделал перевалочным пунктом в своей гонке заставили его буквально одеревенеть в седле. Бунтарь не останавливаясь подлетел к избушке, взвился на дыбы словно знаменуя конец пути и Корф спрыгнул наземь даже не дожидаясь чтобы фриз остановился. Земля ударила по ногам, опрокинула, перевернула несколько раз, и вскакивая, окидывая взглядом полуобвалившуюся избушку он едва не задохнулся
- Даша!?
Бунтарь покрытый хлопьями пены шагом направился куда-то в обход избушки, и Владимир не разбираясь кинулся за ним, догнал, и когда тот попытался сунуться в проем оставшийся на месте обрушенной стены - оттолкнул жеребца что было сил. Еще не хватало чтобы сунувшись в ветхое строение лошадь неловким движением обрушила то что от него осталось.
Дашу он увидел сразу. На полу, придавленную балками, кусками крыши и бог ведает чем еще. И в первый же момент бросилось что она шевелится. Жива, слава Богу - мысль пробившая мозг принесла такое невообразимое облегчение что он едва устоял на ногах, но в следующий же момент кинувшись к ней весь ужас нахлынул снова при виде всего что на нее навалилось. Не сломало ли ей чего... ноги... спину не приведи Господь...
- Нет.... нет..... Даша!

- Замри! - яростно крикнул он, не слишком соображая что сейчас его накрывает - гнев или облегчение. "Все в порядке" со мной все в порядке" Да какого черта!!!!!!" Еще и шевелится - видимо мало ее придавило - хочет чтобы побольше на нее навалилось, так что ли? Уже чтобы для верности, наверняка!!!" Удушающая ярость мешала дышать а невероятное облегчение от того что она все же жива и хоть относительно но в порядке - словно вынимала по одной все кости из тела. Бесподобный коктейль ничего не скажешь. По одной, чтобы случайно не сдвинуть с места остальные и не придавить еще больше он принялся растаскивать балки приподнимая их за один конец и отбрасывая в сторону чтобы не волочь по ней. Куски крыши поддавались легче, несмотря на то что у него все сильнее и сильнее дрожали руки. От порывов ветра избушка над ними ходила ходуном, где-то сбоку снова послышался треск и обвалился еще один кусок крыши - правда в стороне от них. Вот и последний кусок. Он не глядя отшвырнул его и наклонился, ощупывая ей спину.
- Ногами шевелить можешь? - хриплый от пыли, от волнения, от ветра которым он наглотался во время скачки голос казалось не принадлежал ему, и срывался в ожидании ответа.

Не удостоверившись ее заявлением он ощупал ее спину впервые в жизни мысленно благословляя того безымянного изверга который изобрел корсет, и не произнеся больше не слова поднял ее на руки. Оба жеребца толклись у просевшей стены храпя и сверкая друг на друга глазами но сейчас ему было не до их свар. Отступавший дикий, безумный страх за нее уступал место все более и более нараставшей ярости и он молчал чтобы не дать ей выход, но вот руки тряслись так что она не могла этого не почувствовать. Не позволяя ей ни одного движения которое можно было бы трактовать как желание вновь взобраться на коня он усадил ее на спину своего вороного, поднялся в седло, и подобрав повод сжал его бока коленями. Жеребец тряхнул головой и тронулся с места забирая все шире рыси, переходя на галоп, а следом за ними с недовольным ржанием поскакал уже изрядно уставший Бунтарь. Повидимому он и сюда несся карьером и четвертый такой перегон был уже выше его сил. Он начал отставать и ржание его стало уже не возмущенным а отчаянным когда Корф наконец сообразив в чем дело придержал фриза и повел его до дома крупной рысью. Он прижимал Дашу к себе так крепко словно боялся что она попросту выскользнет из его дрожавших рук. Все тело закоченело от холода, но жгучий гнев еще не давал этого почувствовать, и только где-то на краю сознания промелькнуло предупреждение Штерна о том что нельзя переохлаждаться и что прогулку бешеным галопом по ноябрьскому ветру в одной рубашке назвать переохлаждением можно лишь с изрядным преумеьшением, но как мелькнуло так и пропало без следа, а пока он лишь прижимал ее к себе и держал голову высоко поднятой так чтобы она не могла заглянуть ему в лицо, на котором он лишь с огромным трудом удерживал бесстрастную маску но вот за выражение глаз ручаться никак не мог

Дорога до дома казалось растянулась на целую вечность. Ярость скрутившая все его существо в тугой узел мешала дышать, разрасталась горячим пульсирующим комом, словно решив заменить сердце. Он не чувствовал ее прикосновения просто потому что одеревенел от холода, и удерживал ее перед собой в седле лишь тем что окоченевшие руки не могли разогнуться. Покрытый пеной Бунтарь то и дело всхрапывал подбираясь ближе к хозяйке, но фриз, знавший свою задачу не обращал на него сейчас никакого внимания и Владимир мог лишь благословлять своего любимца за то что ответственность и преданность для него значили больше чем глупое соперничество с молодым пришельцем. И вновь запоздало вспомнил что так и не взялся за Бунтаря, увлекшись занятиями с мальчишками. Заставляя себя вспоминать о разных мелочах лишь для того чтобы хоть чем-то занять голову, и не дать ей окончательно погрузиться в бешеный вихрь злости в котором не было даже мало-мальски оформленных мыслей он увидел издалека колонны дома, крышу бельведера и не выдерживая более вновь погнал вороного галопом.
Во дворе уже похоже столпились все слуги сколько их ни было в доме. Новость облетела все поместье со скоростью лесного пожара, и уже издалека он увидел среди прочих Любашу с встревоженным взглядом, Данилку озадаченно поглядывающего на дорогу, Григория, флегматично обстругивающего какую-то деревяшку. Кухонное окно было открыто и оттуда высовывалось широкое, добродушное лицо Варвары. Однако увидев обоих возвращавшихся коней и хозяина с барыней в обнимку большинство дворни тут же кинулось кто куда, не дожидаясь отповеди. Голова Варвары исчезла, Данилка скрылся в доме, а Никита с еще одним конюхом кинулся забирать коней. Конюх увел Бунтаря, Никита придержал фриза пока Владимир так же молча соскочил с седла и сняв с него Дашу понес в дом. Остановился лишь на минуту на ступенях рядом с Григорием который поднял свою косматую голову
- Доктора Штерна - в голосе прозвучало нечто такое что здоровяк вскочил как ужаленный, вытягиваясь по стойке смирно как заправский служака.
- Так здесь он, Владимир Иваныч. Графа проведать пришел 
- В бельведер его сию секунду. Граф переждет. - сухо бросил Корф и понес Дашу дальше, явно понимая что Любаша идет за ними следом, и благодаря всех святых за понятливость бывшей крепостной

Поднимаясь в бельведер Владимир несколько раз споткнулся на лестнице и остановился переводя дыхание перед подъемом на последний пролет. Сдавливающий ком мешал дышать, разливался в груди пульсирующей, тяжелой, давящей болью - от отходящей ли потихоньку злости или чего другого - он понятия не имел да и не хотел иметь. Последний пролет дался так тяжело словно Даша весила вчетверо больше обычного, или это ноги наливались свинцом. Но он все же дошел, усадил ее на кровать и остановился перед ней, не отводя от нее потемневших как ночь глаз. На побелевшем как ворот рубашки лице они казались бездонными провалами в глубине которых была лишь чернота. Глаза даже не пылали гневом, в них попросту не было никакого выражения, словно он не видел ее.
Спокойно спокойно..... все хорошо, вот она, с ней все в порядке, сейчас Штерн это подтвердит... это всего лишь дурь, разве мало рассказывал тебе Волконский о ее детских выходках - какие-то остатки здравого смысла отчаянно вопили где-то в глубине взбудораженного страхом и яростью сознания, но утихомирить его одним усилием воли не получалось, и нечто, душившее его и скручивающего сердце словно пылающей удавкой не имело даже оформленных мыслей.
- Что слу... - Штерн уже изрядно утомленный вечными происшествиями в этом доме сунулся в дверь, но Владимир не дал ему заговорить, и указал на Дашу
- Осмотрите пожалуйста баронессу. Ее завалило в разрушенной избушке. Хочу убедиться что повреждений нет - сухой, абсолютно безэмоциональный голос казался чьим-то чужим, и выдавливался из горла с трудом словно все сильнее разгоравшийся внутри пожар пожирал слова еще до того как они были произнесены.
Немец вскинув бровь направился к Даше а Владимир оглянулся на Любашу. Хорошо что понятливой горничной не требовалось давать распоряжений - она тут же кинулась к двери. Греть воду для ванной было долго и она явно сообразила позвать кого-нибудь чтобы натаскали уже горячей воды из кухни, где хоть один котел а всегда можно было найти. Смотреть на этот осмотр он не хотел, надо было выйти на крышу и покурить чтобы успокоиться но дрожавшие руки не удержали бы сейчас даже сигару не говоря уже о трубке и Владимир попросту прислонился к стене, дожидаясь вердикта врача

Штерн обернулся к Корфу и развел руками
- Не вижу никаких поводов для беспокойства, Владимир. Несколько ушибов, на спине будет большой синяк, но не более того.
- Благодарю - так же бесцветно отозвался Корф опуская голову, но Штерн нахмурился и бесцеремонно подойдя к молодому человеку взял его за запястье, а потом вздернул его голову за подбородок заглядывая в зрачки. Рука была ледяная, пульс колотился неровными частыми ударами а расширенные зрачки заставили врача нахмуриться еще больше. Он уже открыл было рот но наткнувшись на повелительный, запрещающий словно удар хлыста взгляд замер и поджал губы. Но черт побери его надо было осмотреть - он же явно продрог до костей. А при жене явно запрещал говорить. Любой другой разозлился бы от этих вывертов - как какой-то мальчишка может препятствовать ему делать и говорить то что он считает нужным из-за каких-то там своих дел? Любой - только не врач, врач по призванию, для которого этика его профессии априори стояла во главе угла.
- Владимир пойдемте со мной. Хочу сказать вам кое-что о здоровье графа Воронова - ловко вывернулся Штерн, и поклонился Даше - Мое почтение баронесса, будьте добры берегите себя. Разрушенные избушки - не самое безопасное место для прогулок.

- Лихорадка, баронесса - Штерн пожал плечами - Не спадает несмотря на все мои средства. Мое почтение - он поклонился и вышел из комнаты. Владимир же последовал за ним не произнеся ни слова. Они спустились на второй этаж, в комнату Воронова который встретил их вопросительным взглядом. Однако ни врач ни Корф не пожелали ему ничего объяснять. Штерн едва войдя в комнату потребовал чтобы Корф снял рубашку, придирчиво выслушал сердце, и выругал молодого человека за то что тот позволил себе глупость промерзнуть.
- Я что же зря предупреждал вас! - кипятился немец больше от облегчения убедившись что скрежещущий шум трения перикарда не стал глуше и не обзавелся хлюпающими шумами которые свидетельствовали бы о переходе хронического процесса в обострение - Корф вы безответственный человек.
Однако видя что тот явно не в том состоянии чтобы слушать нотации сменил гнев на милость, усадил в кресло и порылся в саквояже отыскивая склянку с вытяжкой из наперстянки. Накапал в стакан, развел водой на два пальца и протянул ему
- Выпейте. Нельзя же так изводить себя по пустякам, вы полагаете что у вас в груди perpettum mobile?
По пустякам?! Корф едва не задохнулся от новой вспышки гнева, но флегматичное лицо немца явно не предрасполагало к вниманию, и он лишь молча принял стакан и одним глотком выпил содержимое и поморщился поднося к носу кулак.
- Боже какая гадость.
- Держите - Штерн сунул ему склянку - Вы не дитя, сами поймете когда прибегать к средству а когда нет. Но видеть вас в таком виде я более не желаю, это ясно?
Владимир лишь молча кивнул головой и откинулся в кресле, чувствуя как мало-помалу разжимается тугой узел сдавливающий грудь.
Через несколько минут немец кивнул головой, и ничего более не прибавив вернулся к Воронову и взялся за перевязку, которую прервал от срочного и непонятного ему вызова наверх.
Корф же еще немного просидел в кресле, до тех пор пока не ощутил что теперь может безбоязненно встать, и отправиться... .куда? К Даше? Все внутри завопило. В кабинет? Злиться и подражать Волконскому который в случае ее провинности делал вид что не замечает ее? Маленькая склянка с притертой пробкой красноречиво и многозначительно подмигнула ему отблеском пасмурного дня на темном стекле. Не будь идиотом.
И он направился обратно наверх, в бельведер. К Даше.

Отредактировано Владимир Корф (07-04-2015 11:48:14)

Владимир войдя в комнату увидел выходящую из ванны изрядно расстроенную Любашу и чуть усмехнувшись вошел туда. Остановился у двери, скрестив на груди руки и прислонившись спиной к дверному косяку и поглядел на Дашу. Бешеная злость мешавшая дышать растаяла оставив лишь какой-то муторный осадок, или это была и не злость. Во всяком случае он смотрел на нее сейчас не пустым черным взглядом а всего лишь с невеселой  усмешкой. Пугающей бледности уже не было, и выглядел он совершенно так же как и всегда, но вот заговорить первым не спешил, внимательно рассматривая ее со странным, самому ему непонятным ощущением, невероятной смеси из укора и ласки, нежности и чуточку из печали

Господи....
Щемящая нежность накрыла его волной, и он беззвучно шагнул вперед, опускаясь на колени перед ванной, одновременно обнял ее за плечи и коснулся губами пока еще не успевших намокнуть волос

- Со мной все хорошо - спокойно отозвался он, и чуть отстранившись посмотрел ей в глаза серьезным, долгим взглядом - А вот ты? Ничего не хочешь мне сказать?

- Кажется я уже слышал это обещание - его взгляд оставался спокойным и серьезным, но голос был мягок и ровен - Даш... когда я слушал про твои детские проделки от твоего отца это было забавно. Но ты ведь уже не дитя, верно?

- Хочешь сказать что ребенок бы подумал? - Он не удержался, его брови полезли вверх скрываясь под черными волосами сбившимися на лоб - И оценил бы риск и смысл лезть в развалины которые держатся на честном слове и скрипят под ветром грозя вот-вот рассыпаться по бревнышку? Даша, вот уж не думал что бы в детстве была таким рассудительным ребенком!

- Я так и думал - обреченно вздохнул он переваливаясь с колен на пол и прислоняясь спиной к ванне и возводя мученический взгляд к потолку - Софья Павловна напророчила мне что это дети будут злить меня до белого каления и пугать до седин. Наивная женщина не предполагала что начинать надо с тебя. Или это она предпочла меня не пугать? Скорее второе

- Мрррррр - он прикрыл глаза и потерся о ее руку словно действительно большой свернувшийся кот - К тому же мне не слишком пойдут седины, уж лучше не экспериментируй. Договорились?

- Кое-кто желает подразниться? - он вновь поднялся на колени поворачиваясь лицом к ней словно бы для того чтобы облегчить ей возню с пуговицами, а сам в это время нашарил ковш, не глядя погрузил его в кадку и, фиксируя ее глаза своими чтобы убедиться что она не смотрит на его манипуляции а если и видит их то краем глаза - одним махом вылил полный ковш ей на голову. Глаза довольно заблестели, предвкушая ее реакцию

Он засмеялся замотав головой и плеснул на нее волной воду в ванной.
- Врешь!

От такого нахального вранья Владимир расхохтался и заплескал на нее водой обеими руками. Она не осталась в долгу, два взрослых человека смеясь плескались как двое малых детей. Не предусмотренная для таких игр ванна угрожающе затрещав покачнулась, едва не опрокидываясь, Корф уже совершенно мокрый вцепился в ее борт и вскинул на Дашу преувеличенно расширенные глаза
- Тш! Ей не нравится!

- Ох не знаю! - больше всего ему действительно хотелось скинуть промокшую одежду и присоединиться к ней. Но с другой. Он вдруг неожиданно вспомнил личико Егора и его огромные глаза с которыми он в зале слушал Никиту. Он хлопнул себя по лбу
- Нет! Надо убедиться что дети не боятся. Ведь слух о том что Бунтарь вернулся с пустым седлом облетел весь дом, даже думать не хочу что они могли подумать. Хватает и того что сам чуть концы не отдал на месте. А потом еще и я принес тебя на руках и ты больше не показывалась. Все что угодно подумать могут.
Корф поднялся, стаскивая промокшую рубашку. Надо было по-быстрому переодеться а потом найти Егора и убедиться что мальчик знает о том что с мамой все в порядке.

Владимир же тем временем поцеловал ее в нос, вернулся в спальню, переоделся в сухое, переложив выданную Штерном склянку в карман сухих штанов и сбежал вниз по лестнице. Детей он нашел всех вместе в коридоре второго этажа. Они действительно были встревожены, сбились в кучку и в четырех парах глаз обернувшихся к нему был такой перепуганный вопрос что он мысленно отругал себя за то что не вспомнил о них в первый же момент когда внес Дашу в дом. Успокоить их впрочем оказалось просто - а подговорить всех четверых устроить маме засаду на выходе из спальни - еще проще. И когда все четверо унеслись вверх он направился к себе в кабинет, запер склянку в ящике стола и набил наконец трубку о которой мечтал с того момента как Штерн объявил что с Дашей все в порядке

Владимир что-то писал за столом когда дверь открылась, и не успел он поднять голову как звонкий вопль Егора разорвал тишину кабинета, до этого нарушаемую лишь скрипом пера да потрескиванием камина.
"Папа мы пришли" Папа?!!!!!! Перо хрустнуло в пальцах Корфа, на текст натекла густая чернильная клякса. Он с минуту сидел неподвижно глядя на то как она растекается, не решаясь поверить собственным ушам. "Папа?!" Сердце замерло а потом понеслось вскачь наверстывая упущенное.
Господи....  - мелькнуло в мыслях и пропало. Он и сам не подозревал как невероятно будет услышать это. Простое слово, которое он собственно и не очень надеялся услышать от приемышей переменивших слишком много мест и людей, первым понятием об отце для которых стал Ялубский. Господи..... кинуться к ним обоим, сграбастать в охапку сразу двоих, закружить...
Нельзя.
Нельзя допускать и вида что произошло что-то экстраординарное. С Егором - нельзя! Он это чувствовал без тени сомнения, как чувствовал что нельзя было в открытую радоваться тому что он заговорил, и следовало делать вид что это в порядке вещей, чтобы не спугнуть. Так он повел себя тогда и это сработало, мальчик раскрывался все больше и больше. А сейчас - хватит ли выдержки? "Папа, мы пришли" Он на секунду прикрыл глаза чтобы унять неожиданное головокружение - словно бы целая бутылка шампанского выпитая на голодный желудок ударила в голову, шипучим огнем разлилась по жилам будоража каждую клеточку радостно-возбужденным волнением. И поистине титанического усилия стоило отозваться спокойно-легким
- Вот и молодцы что пришли - отложить надломленное перо и подняться, забирая у Даши мальчика. - Опять на маме ездишь, Егорка, что ж тебе -пони и меня не хватает? Скоро вырастешь большой-пребольшой, сам будешь маму на руках носить, верно? - его голос был спокойным и теплым, он встрепал малышу волосы и на секунду прижав его к себе устремил поверх его плеча на Дашу такой сияющий взгляд, который казался бы неестественным если бы она не увидела что блестят его глаза влажным блеском, отражая блеклый свет осеннего дня  льющийся в высокое окно

- Мальчики? Хм. - он подбросил ребенка на руке и посмотрел на него серьезно-заговорщически - Мальчики. А как принято обращаться в приличном обществе к мужчинам? А? Знаешь?

- И откуда же ты такой умный все знаешь? - тихонько рассмеялся Владимир поцеловал мальчика в лоб и опустил его на пол, взглядывая на Дашу - Чай так чай. Хочешь позвать остальных, или они заняты сейчас?