Выходя вместе с Дашей в столовую Владимир на секунду остановился, увидев происходивший там хаос. В первую секунду на его губах мелькнула улыбка, которую он тут же спрятал, переглянулся с женой и неторопливо подошел к столу. Поднял Егора на руки, коснулся губами его головы и держа его на руке на секунду коснулся ладонью плеча Михаила. А потом вновь обнял ребенка и взглянул поверх его плеча на бегающую парочку, без улыбки, но и без порицания - спокойно и вдумчиво, словно на что-то требующее очень серьезного изучения

- Анфиса, иди-ка на кухню. Мы тебя позовем когда понадобишься. А тряпку оставь. - негромко попросил Владимир и опустился на свое место с Егором на руках. Жестом предложил сесть и Даше и вновь устремил вопросительно-выжидательный взгляд на детей

- Чего ждем, молодые люди? - наконец мягко произнес Корф переводя взгляд с обоих провинившихся на лужи от супа, воды и вина на паркете среди свалившихся но уцелевших приборов - Нашкодили - приберите. А потом поможете Анфисе накрыть на стол заново, и будем обедать.

- Любишь кататься - люби и саночки возить - Владимир лишь спокойно пожал плечами - Отчитывать или наказывать не собираюсь - не дети малые. Или ты считаешь ниже достоинства леди прибирать за собой? - разумеется он понял взгляд, и понял что разумеется она считает это не просто ниже своего достоинства но и попросту позорным. Но ему было любопытно - скажет ли это девочка вслух, или все же постесняется, глядя на братьев. А если скажет - то какими словами. И вновь - как и всякий раз до этого он ощущал себя крайне неуверенно. Он избегал сейчас смотреть на Дашу, чтобы не демонстрировать эту неуверенность. Каждый раз она словно бы отстранялась, предоставляя ему решать, подчеркивая этим что он теперь хозяин дома и глава семьи а значит ему и разбираться, и это - до невероятности лестное для него доверие налагало на него еще и обязательство действовать правильно. А вот правильно ли он вел себя - кто бы убедил его самого.

Вот так. И что теперь будешь делать? Будь Александра его дочерью он бы не позволил так с собой разговаривать. Но... Она таковой не была. И хорошо это знала. Господи... что же теперь? Наказать? Как, да и зачем... да и..... Ему казалось он так и слышит тонкий детский выкрик "Ты не имеешь права меня наказывать, ты мне не отец"Верно.... не имею.... Глухая, неосознанная, непонятная тоска вползла в душу темным облачком, но Корф умел держать маску. Во всяком случае для равнодушных глаз.
- Вот как. - с отстраненным холодом в голосе медленно резюмировал он не отрывая от нее взгляда - Выходит как проказничать - так вместе. А как исправлять сделанное - то Алексей один. Да и Михаил который как я понимаю тут вообще не при чем. Интересная позиция. В таком случае садитесь на стул, мадемуазель белоручка. И смотрите на то как они расплачиваются за вас, если можете. Посмотрим на сколько хватит вашей совести.
И отведя от девочки взгляд словно она более того не стоила - тихо произнес передавая Даше уже успокоившегося Егора
- Comme on le voit, de reprendre ton mépris du travail des autres appartenait à la mauvaise personne.

Отредактировано Владимир Корф (10-04-2015 11:02:57)

Владимир прикусил губу глядя на это но заставил себя сохранять молчание и неподвижность. Когда лужа была практически вытерта он поднялся и позвонил, вызывая Анфиску, и велел накрыть на стол заново. Детям же не сказал ничего, желая проверить - выполнят ли самостоятельно они вторую часть наказания и станут ли помогать девушке, или потребуется об этом напомнить. Наказание уже показалось ему слишком жестким от вида слез девочки, но отменить его на середине было нельзя.

Владимир еле уловимо улыбнулся видя это, и уже с совершенно непринужденно, всем своим видом показывая что вопрос исчерпан -  взглянул на Дашу предлагая ей открывать церемонию - потому как сесть за стол равно как и встать дозволялось по разрешению хозяйки дома. А вот вопрос девочки заставил его внутренне съежиться. Он поманил ее к себе поближе и тихо, и очень мягко, явно указывая на приватность вопроса спросил
- Почему? Только не говори что не голодна - я не люблю когда мне лгут.
Он знал правдивый ответ - девочка была обижена наказанием которое сочла унизительным и несправедливым. Но он хотел чтобы она высказала это вслух. Ну или вообще что-нибудь высказала. Довольно с него было детских обид переживаемых в молчании и неразъясненности

Отредактировано Владимир Корф (10-04-2015 11:55:30)

От этих слез у него сжалось сердце. Побыть одной выплакаться и пережевывать свою обиду, как же это знакомо. И воспользовавшись тем что мальчики отвлеклись на беседу с Дашей на том конце стола он спокойным жестом, не предполагающим даже намека на возможное противодействие с ее стороны обхватил ее за талию и усадил себе на колено словно Егора
- Хочешь выплакаться, потому что тебя обидели? - тихо спросил он, не отводя взгляда от ее глаз - Считаешь что тебя наказали несправедливо и унизительно? Верно?

Все так же держа ее на колене словно совсем маленькую он смотрел ей в глаза хоть и без улыбки но спокойно и мягко
- Скажи - ты помнишь что мама говорила часа полтора назад в кабинете?  Относительно уважения к чужому труду. Почему же это должно относиться к Алексею но не должно относиться к тебе?  Теперь ты знаешь как тяжко тереть пол, труд Анфиске которой пришлось бы прибирать только потому что кому -то вздумалось сыграть в салочки за столом. а ведь есть еще труд Варвары которая так старалась и готовила для нас этот несчастный суп,  чтобы он был повкуснее для ее любимцев. Разве слуги не люди?

Отредактировано Владимир Корф (10-04-2015 13:41:35)

- Так почему же доставлять этим самым людям лишнюю работу -тем более столь неприятную - в порядке вещей,  а самой прибрать последствия собственного развлечения - зазорно? - Так же мягко и тихо поинтересовался он стремясь "выжать" из нее ее обиду обращая ее в слова

Отредактировано Владимир Корф (10-04-2015 13:40:43)

Владимир не удержался от улыбки. Каверзный вопрос - истинная дочь своей матери. Но ответить на него было легко
- Не совсем верное сравнение. Ты еще не заметила что оружие после тренировки я всегда убираю сам, а к моему столу прислуге и вовсе прикасаться запрещено? Что касается того что подать чай в кабинет а потом убрать со стола или разровнять песок в манеже - это лишь часть повседневной работы для них, такая же как для тебя - твои занятия и уроки по рукоделию. А вовсе не результат шалости и намеренно-пренебрежительного отношения к чьему-то труду дескать - могу сделать все что хочу, а человеки низшего сорта опустив голову это проглотят, приберут и накроют заново. Они конечно это сделают, потому что так случилось что они крепостные и не имеют права сказать "Барышня мы так старались а вы весь наш труд на пол свалили и не поморщились". Но разве это правильно?

- Ну вот видишь - он мягко улыбнулся и провел рукой по ее волосам. - Да и вообще все происшествие не стоит того чтобы уделять ему чрезмерное внимание. Натворили дел, сами же все исправили - вот и молодцы, вопрос исчерпан. А теперь если ты все еще хочешь подняться к себе и посидеть в одиночестве - я возражать не буду, но - в серых глазах заблестели теплые искорки - Но полагаю что все же предварительно подкрепиться тебе не помешает

Владимир ответил жене преувеличенно паническим и измученным взглядом в котором явно вопило запоздалое "Спаситееееее", возвел глаза к потолку, а потом прыснув от собственной пантомимы улыбнулся, в свою очередь принимаясь за еду.

-Смеешься?-только и вздохнул он прислонясь к ней головой и закрывая глаза. - Меня охватывает почти паника когда случается такое вот как сегодня.  Или когда они подрались.  До знакомства с ними я вообще ни разу в жизни с детьми даже не разговаривал. Новобранцы в армии конечно тоже почти дети но с ними все по -другому

Отредактировано Владимир Корф (10-04-2015 15:00:13)

Отец.... ой ли....  Владимир вздохнул и потерся виском об ее руку
- Не знаю... Иногда... вот как сегодня я чувствую что у меня почва уходит из-под ног. Знаешь, была минута когда я был готов к тому что Сашенька может крикнуть "Ты не имеешь права меня наказывать.... "И была бы права....

- Официальное право одно.... моральное - другое. И этого морального права я пока за собой не чувствую, и она тоже...  - тихо произнес Корф, прижимая ее руку к своей щеке и глядя куда-то в сторону противоположного окна, и говоря словно бы сам с собой -  Скажи. - он внезапно поднял голову глядя на нее снизу вверх - Я давно хотел спросить. Как так вышло что она знает о том кто ее отец? Раз уж Ливен признал ее - почему не считает отцом его? Это была воля Императора, чтобы она знала?

Николай.... Владимир поневоле улыбнулся. И хотя он не раз против воли представлял - особенно раньше Императора наедине с Дашей - все равно казалось странным и забавным что для нее ведь наверняка было привычным называть его по имени. Любопытно, а ведь она никогда не называет по имени меня. Оно и правильно наверное. Полное имя слишком громоздко вероятно. А уменьшительное "Володя" которым называл лишь отец в минуты хорошего настроения, или Репнин в моменты волнения - и вовсе чужое для слуха, во всяком случае моего.
- Да.... ему без сомнения было приятно. И сомневаюсь что он мог подумать о ее чувствах когда она подрастет.....
Сейчас ей не нужно ничего бОльшего но потом... лет в восемнадцать... двор, балы и рауты кажутся такими ослепительными издалека. И даже если  рассказать ей какая фальшь за всем этим в большинстве своем скрывается - что для юной девушки рассказы когда она будет мечтать а балах, пышных туалетах, танцах и ухаживаниях блестящих молодых людей... Будет знать что почти принцесса крови а влачит жизнь провинциальной барышни... Сколько же труда и терпения понадобится тебе тогда, родная моя...

- Что ж... - наконец вздохнул Владимир, обрывая поток видений и поднявшись с места привлек ее к себе.- Что сделано то сделано, от раздумий все равно ничего не изменится. Надо с этим жить и посмотрим потом куда эта жизнь нас выведет. В отношениях с Александрой я чувствую себя так словно пробираюсь по тонкому льду. Но когда-нибудь же в конце концов должны ударить настоящие мороза, а? - обнимая молодую женщину за талию он вдруг обхватил ее еще крепче и приподнял на согнутых руках до уровня собственных плеч, словно отгоняя этим энергичным жестом неуместную хандру и мысли - Что скажешь?

- Карты беру на себя, а вот к тетушке тебе лучше бы зайти прямо сейчас. - он крутанулся на месте, не спуская с нее глаз и наконец опустил на пол. Неплохой способ - даже собственные тягостные мысли отступили куда-то и затерялись. - Хотя понимаю, возраст но все равно не по себе слышать что она хворает

- Пятнадцатое декабря? День смерти мужа? - глаза Корфа чуть потемнели

- Она согласилась остаться у нас, и не обговаривала сроков. А я упирал на то чтобы она осталась насовсем, и она не возразила - медленно отозвался Владимир отводя глаза. Ему было тяжело даже думать о чувствах Демидовой - Пойди к ней.... Расскажешь потом как она?

Владимир же направился в кабинет, вынул лист бумаги, вынул из ящика нож и непочатый карандаш и принялся остругивать его, глядя на белый лист. Однако... на этом белом листе он почему-то видел далеко не план будущей карты, которую собственно предполагал набросать безо всяких проблем. Рисовать он в общепринятом смысле слова даже не пытался, и вид красок внушал ему отвращение. Но быстрые и меткие карандашные наброски у него выходили столь точными и узнаваемыми что он даже не сомневался в том что карты получатся у него легко. Но вот отложив нож и склонившись над листом бумаги с карандашом в руке он вдруг очертил не периметр парка как собирался а едва видный прямоугольник. Две легкие линии очертили перила, и несколько синхронных овальных движений добавили под ними балюстраду. Вертикально - две колонны по бокам. Быстрые штрихи вдоль левой части каждой придали им объем. Владимир не думал ни о чем, даже почти не замечал что рисует, карандаш летал в его руке стремительно набрасывая то одну то другую деталь, подчеркивая густыми штрихами тени и обозначая летящими линиями перспективу, теперь уже ясно угадывался.. не то балкон, не то веранда. Плетеное кресло на ней. Шаль свесившаяся с ручки кресла до самого пола, размеченного черными и белыми плитами. а под балконом - едва намеченные уголками разлапчатые силуэты елей, и дорога. вначале прямая, а потом изгибающаяся буквой s дорога дальний конец которой уходил за поворот и скрывался за деревьями. Даже не вдумываясь в собственный спонтанный набросок он двумя параллельными линями проложил на дальней перспективе как раз у поворота дороги две широкие параллели и горизонтальной изгибающейся штриховкой между ними придал ей серо-стальной блеск. Река. На весь набросок ушло не более десяти минут. Легкими летящими линиями на бумаге он казался полупрозрачным, нереальным и в то же время странным образом пугающим. Пустым.
Он смотрел на получившийся набросок со странным чувством стеснения в груди. Что это. Зачем? Дурацкая аллегория, я ведь должен был нарисовать совсем не это. Но почему-то учащенное стесненное дыхание заставило его резко отодвинуться от стола и бросить рисунок на стол - было ощущение словно он не сидел четверть часа за собственным столом а всю это четверть часа бежал бегом как в детстве бегал взапуски с крестьянскими мальчишками. Но от рисунка волнами словно бы распространялась тоска. Пустота. Зачем?
Он едва удержался чтобы не скомкать его и не отправить в огонь. Попозже. Вставать сейчас не хотелось. Пока что он просто перевернул лист рисунком вниз, положил поверх него второй и глубоко вздохнув чтобы выгнать из головы лишние мысли принялся набрасывать периметр парка и прочерчивать в нем контуры аллей

Первая карта была готова за полчаса. Довольно простая - он так часто участвовал в планировании операций на Кавказе что чертить схемы для него было делом нетрудным. Но памятуя о том что рисуется карта для детей он заполнил получившуюся у него поначалу простую и четкую схему парка с крестиком которым была обозначена статуя Прометея в пьедестале которой он с ранних лет устроил себе небольшой тайник - всякими интригующими деталями вроде путаных стрелок, знаков вопроса и пугающих, на пиратский манер черепов в разных частях парка. Присутствовали также и надписи вроде "десять шагов на восток от желтого камня" или "Берегись!" Хорошо бы побрызгать карту молоком, свернуть и подержать над огнем чтобы она пожелтела. И обуглить ее краешек. Он еще не решил для кого эта карта, но в том же духе предполагал нарисовать и остальные. Тайников в доме и парке он знал предостаточно, и не факт что дети, облазившие все поместье вдоль и поперек - успели их отыскать.
Но браться за следующую пока не хотелось. Даша пока не появлялась и он приоткрыл окно, вернулся на место и не желая сейчас возиться с трубкой раскурил сигару от свечи.

В кабинете было прохладно, плыл по воздуху сизый табачный дым, в большой, привезенной из Индии раковине служившей Владимиру одновремено и пепельницей и пресс-папье лежали три сигарных окурка , а в пальцах у Корфа дымилась четвертая едва початая. Он уже не вставал с кресла, рисовал карты, сам не замечая что мысли бродят где-то очень далеко от того что делают руки. Даша видно полагала что это работа не на один вечер, но у него на каждую уходило от получаса до часа, в зависимости от выбранного места. С обеда как Даша ушла в комнату Софьи Павловны - она не появлялась, и он под каким то странным, давящим ощущением которое то и дело шевелилось в груди словно спящая птица в гнезде никак не мог понять что именно причина этого дискомфорта.
Княгиня Демидова
То что Даша рассказывала о ее муже... точнее об отношении княгини к нему... То что он увидел сам в ее глазах - в той молниеносной вспышке тогда за столом. И тоска, сожаление, сопереживание с которой Даша рассказывала о тетушке. И проводя эти параллели еще дальше он встряхивал головой призывая на помощь весь свой здравый смысл и снова брался за работу. В конце концов все четыре карты были закончены. Убрав несколько черновиков, которые ему все-таки пришлось извести пока он вспоминал расположение печей в подвале чтобы указать нужную по счету в пояснении к карте, пока прикидывал количество шагов вдоль забора и пытался изобразить что-то вроде затянутого паутиной герба для оборотной стороны карты Михаила, (результат оказался таким пугающим что он отложил этот лист и отказался от этой идеи) и откинувшись в кресле он перебрал одну за другой все четыре карты. Неплохо. Но отложив их в сторону рука сама потянулась за двумя отложенными листами. Затянутым паутиной гербом и полупрозрачным наброском веранды кресла и дороги.....
Бред... что за аллегории...