Он вгляделся в ее глаза непонимающе и тряхнул головой
- Простите, забыл, вы же не знаете... и навряд ли разбираетесь в мундирах... - только теперь сказав о мундире вспомнил что все еще закутан в императорскую тогу и прыснув со смеху поднялся, разворачивая ее - Я ведь собственно примчался сюда едва только вернулся с Кавказа.. Я провел там пять лет, и только в октябре получил предписание вернуться в Петербург, новое назначение в лейб-гвардию и отпуск на три месяца по семейным обстоятельствам. Пытался отыскать Корфа в Петербурге, думал найду его уже как минимум штабс-капитаном а все кого расспрашивал или кривили носы или делали вид что не понимают о ком идет речь. Сплетни какие-то слышал про какую-то дуэль, про разжалование - никак не мог понять что к чему. И только потом сообразил что проще не искать иголку в стоге сена а навести справки здесь, вот и приехал. А теперь конец свободе, оставят ли в Петербурге или ушлют куда-нибудь кто знает.. тяжелая длинная алая материя соскользнула на пол, и неловко свернув ее в рулон он перебросил ее через соседний стул и вновь уселся на прежнее место -  вообще мои перемещения по службе такая запутанная история что сам в ней порой теряюсь.

- Знаю. Он рассказал когда я наконец до него добрался. - Воронов усмехнулся. Он удобно устроился на полу у ее ног, играя оборкой ее платья и глядя на нее снизу вверх - Повезло, что и говорить... Император не любит менять своих решений, что его подвигло отменить казнь- вопрос вопросов полагаю. Хотя... - он чуть сжал губы - До сих пор непривычно видеть Корфа в сюртуке а не в мундире. Боюсь это разжалование стоило ему куда бОльшего чем он хочет показать... Мы три года служили вместе на Кавказе пока его не перевели в Петербург после перемирия два года назад. А я остался там, и два года прошли достаточно спокойно, хотя понятие "мир" там довольно относительное... А насчет того оставят или нет... -он пожал плечами  - Уж очень от многих факторов это зависит. Могут оставить, могут вернуть назад... перемирие кончилось - на Кавказе сейчас чистый ад, теперь туда посылают не только добровольцев да ссыльных - а и основной состав армии по кускам, сменяя их по временами... И если говорить без ложной скромности - у меня как ни крути пятилетний опыт, и чин немалый для двадцати семи лет. Неплохая кандидатура на командование отдельным полком а с офицерским составом там всегда было туго. Но с другой стороны... на мне сейчас присмотр за Горским полком Личного Конвоя- так что это лишь воля Государя - в каком амплуа я больше сгожусь

Он посмотрел на нее долгим взглядом и чуть улыбнулся почувствовав это пожатие. Конечно родители и сестра переживали за него, но это было само собой разумеющимся а вот так, почувствовать что за тебя будет кто-то беспокоитсья... оказалось неожиданно приятно и одновременно тревожно.
- Думаю вы догадываетесь - меня эта мысль тоже не слишком вдохновляет. При том что Петербургская зима тоже мало привлекательна- спокойно произнес он наконец - Но я уже говорил - я солдат. Буду там где мне надлежит быть по воле Государя. К тому же все далеко не так страшно как вам видимо кажется. И знаете... временами я скучаю по Кавказу. Это красивейшей в мире край Анна...  Как-то в ранней юности я был с родителями в Италии, насмотрелся на хваленые пейзажи Рейна, и на многое другое но... мест красивее чем на Кавказе я не видел нигде. - жесткие черты его лица смягчились - Если б я мог описать это... Снежные пики гор, темные леса покрывающие склоны... Ущелья - глубокие и темные и реки, порожистые, быстрые в их глубине.. вода в них такая холодная что даже летом несет осколки талого льда с вершин... В Кабарде есть озера.. голубые как ваши глаза - пять озер идеальной формы - словно над этими горами пролетал ангел в сапфировом ожерелье и несколько бусин с него упало в лощину между строем горных пиков в пять верст высотой... Казбек и Эльбрус... Дорога Небесного ущелья и бесконечные края, дойдя до который видишь перед собой - как открывается вид еще прекраснее того который ты ожидал... 

Воронов полуиронично вздернул бровь. Ах вот эти ее последние слова - как часто они были в ходу, и как мало значили... Они звучали бы в его ушах смешно, если бы не отдавали давно забытой горечью
- Право, Анна - мы говорим ни о чем. О таких гипотетических возможностях которые не в вашей и не в моей власти. Да и к чему загадывать? Я провел на Кавказе пять лет, и как видите живехонек, так что не торопитесь бояться. - Он весело наморщил нос - И к слову перспектива нести службу зимой в Петербурге пугает меня гораздо больше. Там ведь холодно! Сыро! Бррррр! Вы кстати ведь долго жили в Петербурге - верно ли что зимой там действительно промерзают все каналы а сырость с залива аж до костей достает? А то я наслушался страшных историй, а сам не помню - в столице зимой был .... вот черт, уже не помню когда... лет в восемнадцать кажется... Ах нет, все же в двадцать - хоть и недолго, лишь на Рождество.

Отредактировано Сергей Воронов (01-05-2015 08:44:00)

- Меня пугает не холод, а сырость - Воронов поневоле передернулся и машинально растер ладонью левое бедро - В горах как раз зимой морозы жгучие и ветер такой какого больше нигде никогда не видел... Даже летом когда днем дышать нечем от жары - по ночам бывает пронизывающе холодно. Но воздух там разреженный, сухой... Хотя впрочем что это я... - он встряхнулся, поднял голову и грустновато улыбнулся. Она как-то съежилась, и этот яркий свет который воспринимался так словно она вся была слеплена из кусочка солнца - словно бы приугас. - А вы расстроены.. Анна, неужели я поневоле чем-то огорчил вас? Чем?

- Изверги, которые.... которые - что? - Воронов лишь улыбнулся и взяв ее ладошку в свои поднес ее к губам. И не выпуская поднял голову глядя на нее снизу вверх. Он не мог удержаться от улыбки - так наивно, почти по-детски, но с такой неподдельной искренностью звучали ее слова что у него потеплело на душе
- Анна, вы не так меня поняли. -негромко и мягко заговорил он наконец - Разумеется я не рвусь обратно в это пекло. Но и пугаться этого тоже не вижу причин. Просто я не умею относиться иначе к событиям которые могут либо случиться, либо нет, и не вижу смысла заранее бояться из-за чего-то что может произойти в будущем. Будущее это будущее, зачем волноваться из-за него? Оно настанет в свой час и будет таким как Богу угодно. Зачем думать об этом? Возможно меня и ушлют через несколько месяцев, а возможно оставят в Петербурге - но все это лишь "возможно" - какой смысл думать и уж тем более переживать заранее? Таков уж жребий солдатский, и в этом главная беда что я себе не принадлежу, но что поделать-то?

- Понимаю... Но в действующей армии по-другому просто не получается. Иначе можно рехнуться, если постоянно бояться будущего. А вот научившись жить настоящим я сумел не только выжить, но и получать удовольствие от каждого прожитого дня. Да тот же Кавказ полюбить потому что он - не сплошная смерть а еще и нечто бОльшее... Но боюсь мои слова лишь слова... верно? - Он улыбнулся блеснув золотинками в темных глазах и склонив голову  поинтересовался - Так о каких извергах вы говорили? Которые...  которые что? Предупреждаю я крайне дотошен и любопытен, и такие вот недоговоренные фразы лишь пробуждают желание докопаться до их окончания

- Ах это... - он на несколько секунд опустил голову, словно для того чтобы устроиться поудобнее, откинулся спиной на ножку стула, и переплетя пальцы на поднятом колене поднял на нее совершенно спокойный взгляд - Наверняка я болтал и об этом тоже? Впрочем это не запретная тема раз уж так вышло что вы ее услышали. Что ж, я сам виноват что позволил себя сцапать. Но просто не представлял себе чем это обернется, и рассудил что из плена еще можно сбежать, а из могилы - никогда. Думал перетерплю заключение как-нибудь и при первом же удобном случае или откупиться или удрать. Надо было быть умнее и перерезать себе горло пока была возможность. Но второй раз я в такую ловушку уж точно не попадусь, даже если и вправду снова туда отправят. Но - он пожал плечами - это дело прошлое. С тех пор четыре года прошло, а это долгий срок. К тому же... на войне никто не носит белых перчаток.

- Мир вообще состоит из несправедливостей... - спокойно отозвался он - Выбор дворян - офицерская карьера - добровольный. Но что сказать о рекрутах-солдатах которые идут по жребию в армию как на эшафот - на двадцать лет, безо всякой предварительной выучки? Хороший офицер в боевых условиях способен сберечь десятки если не сотню жизней, и это единственное чем можно гордиться. А что сказать о тех же горцах? Для них мы - агрессоры что пришли с оружием на их землю. А что сказать о десятках тысячах крепостных по всей империи - хорошо тем кто принадлежит порядочным людям, а сколько жестоких самодуров безнаказанно мучают людей безо всякой войны. А вы... разве с вами поступали справедливо? Тот же Иван Иванович- простите меня за то что я сейчас скажу,  - который всю жизнь вроде бы любил вас больше всего на свете... в клетке с золотыми прутьями. Справедливым ли это было, Анна?

- А был ли у вас выбор? Могли бы вы полюбить и выйти замуж - с такой опекой? Человек говорил что любит вас. Предупреждал все ваши желания... Берег как драгоценность... Но почему же не дал свободы? Еще в детстве? В юности? За двадцать лет вашей жизни - почему? Потому что боялся что если золотая клетка распахнется то птичка упорхнет? - Воронов вновь приподнялся на колено чтобы видеть ее лицо ближе - Разве ж вы оставили бы его? Не верю... А он похоже не был в вас уверен раз держал свою драгоценную птицу на цепочке. Анна любовь - это свобода. Нельзя говорить что любишь кого-то у кого нет права принимать или отвергать эту любовь по своему выбору. То же самое я говорил и Долгорукому. Если любишь кого-то, то должен предоставить ему свободу выбора. Улететь или остаться. Принять или отказаться. И быть готовым принять выбор любимого человека как закон. Разве я неправ?

- Так вот вам и пример несправедливости. В самом мирном доме, в отношении вроде бы самого любящего человека. Любил.. но держал в оковах. Не доверял, боялся что улетите. Что ж тут думать о справедливости в масштабах государств и войн. - Воронов устало вздохнул и опустил голову, отирая ладонью лоб.  -  В этом мире не вырастет правды побег...Справедливость - не правила миром вовек... Не считай, что изменишь течение жизни.... За подрубленный сук не держись, человек!

- Один персидский философ... ученый... поэт... У него очень мудреное имя - Воронов говорил сейчас медленно, и когда поднял голову по лицу оно действительно казалось усталым, но уголки губ все же хранили улыбку - чуточку печальную чуточку мечтательную - Омар ибн Ибрахим аль-Хайям..  Как-то раз наш с Корфом приятель, Сашка Аминов привез из очередного короткого - в неделю - отпуска книгу с его стихами.... Рубаи, вот как называется такой метр... Четверостишия. Самые разные - от веселых и разгульных до мрачных... от богохульных до возвышенных... Он был мудрый человек кто бы он ни был. Книгу буквально в момент раздернули на несколько частей. А потом мы еще долго обменивались страницами. Вы посмеетесь, но у нас был страшный голод на информацию.. любую - будь то книги, письма или что-то еще. Что угодно что не касалось войны. Мы даже письма из дома часто читали вслух. Очень хорошо знали что друг у друга дома происходит... это становилось предметом бесед - в то время когда от затишья мы не знали куда себя девать. И эти стихи тоже... И стихи корнета Лермонтова которые распространяли по частям в рукописном виде - Он прикрыл глаза и улыбнулся - Как сейчас вижу листок - изжелтевший, с вылинявшими от солнца строчками. В уголке было пятно. Прилипший стебелек травы...  Корф оставил мне этот листок уходя со взводом в очередной дозор, потому что знал что этого я еще не читал. Вот за такие-то мелкие детали я буду помнить Кавказ до конца своих дней... а вовсе не за пролитую там кровь, чины или ордена... За то что Кавказ дарил дружбу. И моменты которые в обычной жизни прошли бы незамеченными там приобретали совсем другое значение. Да и многое другое.

- Тоже произведение Лермонтова...  эти двое поэтов нам обоим пришлись по душе. Мне все же больше импонировал Хайям... там где мудрость перемешана с иронией - и есть корень истины. У Лермонтова на мой взгляд все же слишком много патетики, но... в некоторых стихах Корф не без основания видел себя - каким он был тогда... Сейчас... дайте вспомнить... Точности не обещаю, но... - Воронов прикрыл глаза словно пытаясь воспроизвести в памяти содержимое листка и заговорил - но не декламируя как обычно читают стихи, а обычным тоном, словно рассказывал что-то совершенно будничное - Оборвана цепь жизни молодой...Окончен путь, бил час, пора домой...Пора туда, где будущего нет....Ни прошлого.. ни вечности, ни лет....Где нет ни ожиданий, ни страстей...Ни горьких слез, ни славы, ни честей....Где вспоминанье спит глубоким сном..И сердце в тесном доме гробовом не чувствует, что червь его грызет.... Пора.... Устал я от земных забот... - он дернул уголком рта, и открыв глаза улыбнулся ей, словно извиняясь за то что говорил . - Ужель бездушных удовольствий шум...Ужели пытки бесполезных дум...Ужель самолюбивая толпа, которая от мудрости глупа.... Ужели - его голос стал дрогнул и стал тише, и в глазах заблестели искорки жестокой самоиронии . - Ужели дев коварная любовь прельстят меня перед кончиной вновь? Ужели захочу я жить опять, чтобы душой по-прежнему страдать и столько же любить?.. Всесильный бог...Ты знал: я долее терпеть не мог... пускай меня обхватит целый ад... Пусть буду мучиться, я рад, я рад, хотя бы вдвое против прошлых дней...Но только... дальше..... дальше от людей.

- Во многих его стихах - тьма. - согласился Воронов поднимаясь на ноги - Но иногда она отзывается на тьму что живет в душе у человека. Не всем же щебетать о возвышенной любви и райских кущах.
он подобрал со стула свой мундир, и влезая в рукава глянул на нее с улыбкой - А чтобы разрядить тягостное впечатление - позвольте угостить вас еще ломтиком персидской мудрости.... И, да, позвольте вашу руку?
И выводя ее из костюмерной под руку словно на церемонном приеме, все еще улыбаясь продекламировал
Кто жизнью бит, тот большего добьется.
Пуд соли съевший выше ценит мед.
Кто слезы лил, тот искренней смеется.
Кто умирал, тот знает, что живет

Проведя вечер в беседе с Владимиром - Воронов на следующее утро отправился в отцовское имение. Хотя может и рано было садиться верхом, да еще и отправляться в такой путь - Корф его не удерживал, взяв лишь обещание вернуться. Собственно его и уговаривать не пришлось - отпуск стремительно подходил к концу, оставалось меньше месяца и куковать в одиночку в отцовском поместье Сергей сейчас не имел ни желания ни намерения. Не зная - как часто будет удаваться навещать друга по возвращении в Петербург - он не хотел терять времени, а к тому же... к тому же если не лукавить самому перед собой - то теперь его тут удерживал даже не столько друг сколько... Анна. Вчерашняя беседа то и дело всплывала в уме и заставляла улыбаться когда то и дело вспоминались ее глаза, то встревоженные, то веселые, полудетские, искренние. И хотя он пытался одернуть себя говоря - ну чего ты, куда ты лезешь, это ведь не флирт, а....  А что? Верно, это был не флирт. А что-то куда глубже. И когда только эта девушка успела так основательно пробраться в душу? Он не знал, и хотя вполне отдавал себе отчет в том что не имеет наверное права влезать в какие-то глубокие отношения - тем не менее ощущал что увязает в них все больше и больше. Такого не было давно, слишком давно... Четыре года легкой "охоты за бабочками" не порождали в душе такой потребности видеть.. слушать.. говорить... там все было просто и ясно - а вот сейчас?
Два часа дороги вымотали его так, что добравшись до дома он еле дополз до кровати. Все дела пришлось отложить на вечер. Стало ясно что вернуться тем же днем в поместье Корфа пока не по силам, и проверив книги, побеседовав с Карлом Модестовичем и наведя справки среди челяди он скоротал остаток вечера у камина в отцовском кабинете. Дома его ждали письма от отца и сестры. Прочитав и отложив их он долго смотрел в огонь, покачивая на колене бокал с мозельским. Но поневоле мысли возвращались назад, в особняк Корфа. Интересно что там они сейчас делают. Владимир, дети и... она. Да какие там дети - что ты врешь сам себе. Тебе ведь интересно что делает она. Вот прямо сейчас? - В огне камина он пытался представить... и не мог. Поневоле всплывало ее лицо, золотистые волосы стянутые в кренделек, влажные глаза тогда, на сцене у рояля... Искристый смех...  "Я очень боюсь мышей"...  Он задремал в кресле и с неохотой перебрался в кровать.
Весь следующий день до обеда он потратил отвечая на корреспонденцию пришедшую за время его отсутствия. Кое-как давясь пообедав - после Варвариной стряпни готовка отцовской кухарки была и вовсе неудобоваримой - вновь побеседовал с управляющим, и велев оседлать свою кобылу отправился обратно. Когда подъезжал к поместью уже темнело. Его встретил не Никита а незнакомый вихрастый парень принявший у него поводья. Воронов немного помедлил, оглядывая огромный дом. До ужина оставалось еще часа два. То самое время которое позавчера было назначено для встречи, на которую он пришел намного раньше. Интересно где Анна сейчас? Войти в дом и узнать - все просто. Но...
Ноги сами понесли его в обход дома, в парк
Что я делаю? Куда иду - мы же не договаривались...
Верно, не договаривались.
Хочешь зарок?
Хочу..... Если она будет там... или придет туда пока я буду там... то быть нам вместе...
С ума сошел? Какое быть вместе? Какая женщина согласится с тобой быть?
Заткнись..
Но...
Молчи я сказал...

Еще несколько минут - и пойду... пойду... да.... - говорил он себе, сидя в темноте боковой ложи. Той самой из которой покойный барон Корф смотрел свой последний спектакль... Но этого он знать не мог. Тишина и темнота... а двухчасовая дорога по морозу казалась сейчас утомительнее чем была на самом деле - очень уж расслабляюще действовала тишина заброшенного театра... Он наверное задремал, потому что не услышал как она вошла. Но в прозрачный, легкий сон просочились неторопливые аккорды перекрываемые спокойным перебором звуков, складывающихся в мелодию... Он едва улыбнулся открывая глаза. На рояле горели свечи... а за роялем сидела она. Воронов чуть подвинулся в кресле, скрываемый абсолютной темнотой которая царила в вечерний час в зрительном зале в котором не было окон.Отсветы свечей играли на завитках ее волос. Руки скользили над клавишами словно влекомые музыкой которая лилась из-под пальцев... легко и плавно. А лицо... Он видел ее лишь вполоборота и прикусил губы не в силах оторвать глаз. Мечтательный взгляд устремленный куда-то в пространство которое видела только она... То искрящаяся весельем и лукавством, то сжимающаяся от страха и сопереживания - сейчас она была совсем другой... и тот одухотворенный свет которым сейчас были наполнены ее глаза заставил его сердце замереть. И он сидел не двигаясь, и почти не дыша, слушая эти неторопливые звуки, и боясь их спугнуть

- Спасибо - тихо отозвался из темноты зрительного зала голос Воронова. Совсем негромкий - но прозвучав в тишине казался громче чем был

Воронов мысленно выругал себя последними словами. Вот же не хватило ума сообразить что неожиданный голос из темноты мог напугать ее?
- Всего лишь я - ответил он, поднимаясь на ноги и опираясь о невысокую балюстраду - как будто это могло чем-то помочь - эта часть зала тонула в кромешной темноте. Но может хоть голос узнает - Простите ради Бога, что напугал вас

- Даже не надейтесь на это, госпожа Платонова - усмехнулся он весело - Рано мне еще становиться привидением.
И не тратя времени на проход по узкому коридору в холл а оттуда в зал он попросту перемахнул через балюстраду ложи и спрыгнул вниз. Едва не налетел левой рукой на полукруглую скамью, сбалансировал руками и выпрямившись хмыкнул.
- Да уж, призрак двигался бы куда изящнее ... и тише... - и направился по проходу между скамьями к сцене, выходя из темноты. Сцена была приподнята над залом как и полагается и остановившись под ней он поглядел на девушку снизу вверх.
- Вы великолепно играли...

От ее взгляда теплело на душе. Словно мягким магнитом тянули ее глаза. Ну что ты делаешь, дурак, что! Ты не имеешь права..... Доводы рассудка звучали глухо, и он не хотел их слушать -впервые за долгое время.
- Сыграйте мне - попросил он, облокачиваясь о сцену и перекрестив руки. - Все равно что...

С первых же аккордов лицо Воронова изменилось, он поднял голову которую положил было на скрещенные на сцене руки, вслушиваясь в звуки клавиш, словно стараясь угадать - что же она будет играть, и когда распознал знакомый пассаж, за ним другой, третий - которые переплетаясь складывались в мелодию его губы тронула улыбка. Почему она выбрала именно эту арию? Очень хотелось бы знать, но с другой стороны - какая разница. Он слушал вновь опустив голову виском на правый локоть.
- Una furtiva lagrima... Negli occhi suoi spuntò.....-  поневоле вспоминая слова арии -он  заговорил вслух - негромким речитативом роняя слова и следуя  за музыкой, написанной совсем для другого голоса и для другого исполнения, Un solo instante i palpiti del suo bel cor sentir... I miei sospir, confondere   per poco a suoi sospir...

Она играла безупречно, техника исполнения поражала, но... чего-то не хватало в этой музыке и лишь ее слова пояснили ему - чего именно
- Не знаете? - от изумления Воронов поднял голову, глядя на нее непонимающим взглядом - Вас учили музыке и готовили к сцене но не научили итальянскому? Как же можно в таком случае играть, если не знаете - о чем играете!? Собственные фантазии это хорошо - но для них существует бесчисленное множество симфоний, сонетов, ноктюрнов и прочего... но арии?! - он подтянулся на руках, сел на боком край сцены, сцепив пальцы на поднятом колене и свесив вторую ногу с края сцены. - Ну вот к примеру - Неморино... вы думаете о беседке, лете, закате... и играете умиротворенно, нежно и спокойно.... а на самом деле вот послушайте...- он сделал движение словно хотел встать, но внезапно резко стиснул зубы и остался в прежней позе, только вот пальцы переплетенные на колене сжались добела. Забыл.... так увлекся что забыл!.... Черт. Простите.

Отредактировано Сергей Воронов (03-05-2015 02:15:10)

- Плохо? - он непонимающе поднял на нее взгляд и передернулся - Нет. Просто забылся. - он поглядел на рояль. Минуту назад - забыв обо всем на свете он был готов подойти к инструменту, опустить пальцы на клавиши и повторить ее проигрыш, но вложив в него все то чего не знала она... И уже почти слышал этот надрывный пассаж, сопровождающий "Cielo, si può morir! Di più non chiedo, non chiedo...." когда вдруг вспомнил то о чем четыре года не позволял себе забыть. А вот забыл сейчас - под влиянием невиннейшего разговора... или под влиянием ее общества... и не вспомни вовремя... Боже какой это был бы позор.... - Простите.

Пальцы под ее руками сжались еще сильнее, все тело моментально напряглось точно сжатая пружина, он едва не отдернул руки словно бы ее ладони были раскалены докрасна, едва не вскочил, услышав в ее голосе извиняющиеся нотки за которыми ему вдруг послышалась жалость. От стиснувшихся зубов по скулам скользнули желваки, в темных глазах сверкнула молния... но... в какую-то минуту. Потому что уже в следующую он чуть приопустил веки, словно гася невольную вспышку и сжавшиеся, окаменевшие плечи и руки медленно расслабились. Потому что... потому что голос ее звучал не так. В нем была не жалость - та самая унизительная лицемерная жалость которая приводила его в бешенство и которую так часто видел и слышал от женщин. В нем было... что-то другое. Даже не сочувствие... а... он мучительно искал как бы охарактеризовать то, отчасти сопоставимое с сопереживанием ощущение которое слышал в нем, но не мог найти. Воронов медленно вздохнул, с усилием расцепляя руки, и протер лоб. А потом взглянул на нее с какой-то извиняющейся, почти детской, странной на его жестком лице улыбкой и повторил
- Простите. Я дурак... И... все это совершенно неважно. Да и управляющий неважен, что с ним сделается-то. И... если не возражаете.. Давайте вернемся к роялю. Показать я вам к сожалению ничего уже не смогу. Но... что мешает рассказать?