Его тело под ее руками словно окаменело, Корф застыл на месте, даже дыхание остановилось при этих ее словах. "Могу только..."
Нет.. нет... НЕТ! НЕТ! НЕТ!!! завопило все его существо, пока он наконец не заставил себя выдавить
- Да.
Глухой, ничего не выражающий голос казался чужим. Он еле заставил себя приподнять ее голову за подбородок чтобы она смотрела ему в глаза.
- Не хочешь же ты...сказать... что это....  правда?

Отредактировано Владимир Корф (21-06-2015 16:51:26)

Владимир на секунду прикрыл глаза, медленный выдох облегчения, словно сверху вниз вытянув из него напряжение обратил его в воздух
- Слава Богу.... -только и прошептал он, крепче прижимая ее к себе - Я не поверил ему... я сказал ему что он лжет... сказал что убью его.... если это каким-то страшным образом окажется правдой.... Слава Богу.... Даша... я лучше умру чем... чем....

- А ты полагаешь я мог отреагировать как-то иначе? - его плечи вновь напряглись, он с усилием сдержавшись выдохнул сквозь зубы и склонил голову, касаясь губами ее лба - Воспользуются, разумеется. Но какая разница. Будут использовать настоящее прегрешение вместо выдуманных. Если Государь надумал от меня избавиться - Третье Отделение легко припишет мне покушение на всю императорскую фамилию. Даша.... Я действительно убью его если ты надумаешь таким образом купить мне жизнь. Слышишь? За цареубийство я слышал полагается всего лишь четвертование. Дешевая плата за месть.

Решено - он это знал. Слова Рокотова, вырвавшиеся у него вчера вечером "это не тянет на.... " яснее ясного говорили о том - к чему он должен подвести складываемое им дело. Но.. .сказать об этом - ей, сейчас? Или оставить ее в ложной надежде еще на Бог весть сколько дней?
Ложной... почему ложной? Государь устроил проверку ей, проверку ему - сказав ему то что сказал. Возможно и дальше - тоже проверка? Он мысленно  уже давно подготовился к смертному приговору, но... кто знает, не проверка ли и это. Дуэль....
- Если бы было решено - меня бы здесь не было. - наконец сказал он прижимая ее головку к своей груди и поглаживая кончиками пальцев по задней поверхности шеи - Он не торопится... возможно ждет кто из нас даст слабину. Это дуэль Даша. Мы пройдем ее до конца каким бы ни был результат. Возможно он передумает. Возможно нет...
Он медленно выдохнул и склонился к ее губам
- Я бросил бы угрозу самому Сатане или Господу если бы он сказал мне то, что я услышал вчера от Государя. И ни о чем не жалею.

- Я знаю - тихо шепнул он, с улыбкой касаясь ее губ, а потом чуть отстранился и провел согнутыми пальцами по ее виску. Его глаза светились - мягкой, теплой улыбкой, словно не были они в сырой камере, в которой от накаляемой в углу печки скоро станет трудно дышать, словно не караулила стража за дверью, словно императорский гнев не висел над ними дамокловым мечом - а так, словно они были дома, в тишине и покое его кабинета и он собирался рассказать ей что-то безобидное и забавное - Видела бы ты его лицо когда я крикнул ему "Вы лжете, Государь". Боюсь такую формулировку он отродясь не слышал.

Корф улыбался слушая ее но когда Даша упомянула Никольского - он непонимающе моргнул
- Никольский... Да, он, но надо отдать ему должное - лишь после того как сам получил по первое число. За нападение на смотрителя арестантов по головке не гладят. Но... ты его знаешь? И уж тем более знаешь про ненависть? Откуда?

- Он отозвался о тебе в недопустимых выражениях - Владимир пожал плечами,  и помолчав спросил поглаживая ладонью ее плечо сквозь ткань пальто - А о причине ненависти... сказал?

Отредактировано Владимир Корф (21-06-2015 18:08:02)

Владимир улыбнулся и снова обняв ее прижал ее голову к груди
- Лишь потому что веришь в меня? А выглядело все достоверно. Веселая была история. Как двое юных влюбленных перехитрили целый клан ханжей и добились того чтобы быть вместе не прибегая к методам Ромео и Джульетты. - его пальцы скользили по ее шее едва прикасаясь к коже согнутыми суставами, задевали мочку уха, он говорил потому что ему было в общем-то все равно что говорить - она была рядом, и это было все. К тому же.... вера это хорошо, но... пусть лучше знает наверняка. - Хорошая девочка его сестра. Чем-то похожа на Натали, какой та была в свои девятнадцать. Влюбилась в каптенармуса нашего полка. Он сватался - отказали, без роду-племени и ни гроша за душой кроме жалованья. Поехала за ним на Кавказ, обосновалась в Моздоке - ближе просто невозможно. Виделись так часто как могли. А потом - беременность, трагедия для обоих. Она попросила позволения назвать меня отцом ребенка - чтобы ее брат не решился на дуэль. Так и случилось. В семье трагедия, крах... и тут появляется отвергнутый было семейством жених и заявляет что готов принять ее и опозоренную и с ребенком и без приданого. Вот так - получив при первом сватовстве отказ - при втором он был принят как ангел-избавитель. Они и сейчас женаты, и счастливы в браке.

Владимир улыбнулся, и вновь прижался губами к ее лбу. Не отказался бы... она думала о нем лучше чем он был. Ведь это было четыре года назад. Как он тогда бы поступил, случись все это правдой? Скорее бы женился - но лишь из соображений чести - и наверняка до конца жизни бы не питал теплых чувств ни к жене ни к ребенку. А может и нет. Сейчас это трудно было предположить. А на ее последние слова лишь покачал головой
- Никого не удивило что я не стал давать объяснений или просить прощения. Дурная репутация - великое дело, и отвечать мне не пришлось. Кто ж знал что я однажды попаду к нему в руки причем без шансов сказать - зови к барьеру если недоволен, или молчи. - он едва заметно улыбнулся - Серж был единственным кто знал как обстояло дело, и немало посмеялся над ним... Впрочем все это неважно.. неважно, родная...

Владимир молча улыбнулся и накрыв ее ладошку своей - переместил ее к своим губам.
- Ты всерьез считаешь что это выполнимо? Вы плохо знаете своего мужа, душа моя?
Они так и стояли обнявшись, и вновь, словно по какому-то наитию он поднес ее руку к своему сердцу. Тек песок в невидимых часах. Сколько минут ушло - или часов? Он не знал, и потерял счет времени. Столько надо было сказать... но он молчал - потому что слова эти могли ее встревожить или огорчить еще больше. А все остальные - казались пустыми и ненужными
- Господи, Даша... - наконец выдохнул он - Прийти сюда было чистым безумием. Но как же я сейчас благодарен Александру за это... Только бы вам удалось благополучно выбраться отсюда

Корф вздрогнул. "Что передать детям..."  В ушах снова зазвенело звонкое "Отец!" и он снова увидел бледного, взволнованного Мишу сбегающего с лестницы. Господи... дети... что им передать? Что жив и здоров? Тогда как возможно через неделю его ждет эшафот и обвинение в государственной измене...
- Не знаю.... . - медленно, с болью выдохнул он наконец, с таким трудом выдавливая слова словно уже чувствовал петлю на горле - Я дал им имя... Если обвинение в измене.. то... Алешка не сможет пойти в Корпус.. Михаил... Им придется... стыдиться..моего имени....
Он прикусил губы и опустил голову, отворачиваясь так, чтобы она не видела его глаз. Слез не было, но боль сквозившая в них была пронзительнее слез. Он не мог выразить всего. Того стыда через которое придется пройти детям. Возненавидят ли они его? Его, обещавшего им радость и семью... а на деле - подарившего им все это лишь на коротких два месяца. Давшего им имя - и опозорившего это имя...

- Даша... - он впервые не поддался на ее ласку и как -то отстраненно посмотрел на нее сверху вниз, а не наклонился к ней повинуясь ее руке как обычно - Миша... Как он был... после того как.... - он хотел сказать "после того как меня увезли", но слова застряли в горле

Отредактировано Владимир Корф (21-06-2015 19:28:22)

Плакал... перед ним вновь встал темный кабинет, огонь в камине и мальчишка, рыдающий навзрыд в его объятиях, рубашка промокшая от слез ребенка который всегда был так сдержан и спокоен - и таил в душе такую бездну. До которой с таким трудом удалось таки докопаться. Открывший свою душу и....
Владимир медленно выдохнул и выпрямился, расправляя плечи.
- Не пиши им про меня. Напиши только что я люблю их - и больше ничего. - его голос звучал сейчас ровно и спокойно. - Если все это закончится плохо, то мне разрешат одно свидание и одно письмо. На свидание думаю придешь ты, а письмо.... письмо я напишу Мишелю. Там и скажу все.

Владимир ничего больше не говорил - лишь обвил ее талию, притянул к себе и прижался к ее губам. Не жарко, не страстно а медленно и спокойно, как тогда, в их первую брачную ночь. В далекой спальне, в бельведере освещенном несколькими свечами и отблесками камина. После того как прошел устроенный им в честь своей жены сказочный бал, как отгремел фейерверк которым он на всю округу объявил ее имя. Имя своей жены, ради которой он впервые за долгое время захотел жить, и ради которой - ему не жаль было и умереть. Она была здесь, назло року и судьбе, назло тюрьме и императору - она была здесь. Его жена, его женщина, его любимая. И не было больше на свете больше ничего. И секунды складывались в минуты в этом спокойном, глубоком поцелуе полном нежности и любви.
В камере плыла густая тишина. Слышно было лишь как гудит раскаляясь чугунная печка в углу.
Но вот неясный шум раздавшийся в коридоре стал стремительно нарастать, превращаясь в легко узнаваемые шаги тюремного конвоя. Подкованные сапоги грохотали по каменному полу шаг в шаг, и вскоре послышались голоса, окликавшие местных надзирателей. Слов из-за тяжелой двери было не разобрать, но шаги не останавливаясь прошли через коридор и явно остановились возле двери камеры.

Владимир резко поднял голову, при звуках шагов остановившихся у его двери. Неясные голоса - слов он разобрать не мог, но не мог сомневаться в том что пришли именно к нему.
Загрохотал замок. Он стремительно наклонился, поднял упавшие перчатки и саквояж, подал ей и шагнул назад. Шаг, второй и он остановился у койки, глядя на жену с таким выражением словно у него вырывали сердце.

Дверь распахнулась, и Никольский увидев Корфа стоявшего у койки и человека в пальто у дверей лишь кивнул головой
- Повидимому осмотр окончен. Задержитесь господин доктор, если вас не затруднит. Вы еще понадобитесь.
Он не глядя прошел мимо Даши в камеру и остановился спиной к ней, лицом к Корфу и извлек из-за отворота мундира какую-то бумагу. Выглядел он необычайно торжественно. Из шестерых конвойных двое вошло следом за ним, остановившись за его спиной, а остальные четверо сгрудились в дверях. Цесаревич волей-неволей остался позади них, отделенный от Даши четырьмя оставшимися в дверях конвойными, и в окружении троих надзирателей, волком смотревших друг на друга и на него - в ожидании обещанного взыскания.
- Владимир Корф - начал Никольский очень официальным голосом. Владимир чуть приопустил веки заметив что он опустил титул - Вчера относительно вас и вашего поведения было отослано донесению, и сейчас пришел ответ и распоряжение из Дисциплинарной Коллегии при Управлении Тюрем, - он говорил словно совершенно  беспристрастное лицо - памятуя вчерашние угрозы Рокотова и не собирался обнаруживать перед свидетелями свою заинтересованность - и напротив продемонстрировать как можно более точно в деталях свою служебную дисциплину. Собственно ему и не пришлось даже особенно стараться. Внутренний устав тюрем не касался Третьего Отделения, и был подотчетен только Управлению Тюрьмами а Петропавловская крепость и Шлиссельбург и вовсе числились особняком из множества мест заключения и их коменданты подчинялись лишь напрямую Императору.  Распоряжения по деталям содержания от офицеров Третьего Отделения обычно принимались - но это было скорее данью уважения нежели законной необходимостью. И даже сам Бенкендорф не был бы в силах отменить решение Дисциплинарной коллегии когда речь шла о разряде содержания.
- Принимая во внимание ваше агрессивное поведение, а также угрозы высказанные при свидетелях на жизнь Государя Императора - впредь до вынесения приговора содержание ваше  будет проходить по первому разряду, согласно статье 409 Уложения о Содержании под Стражей. Имеете ли вы какие-либо возражения на этот счет?
Владимир лишь сжал губы в тонкую ниточку. Он ожидал чего-то в этом духе - но почему при Даше! Он был готов удавить Никольского голыми руками - но мог лишь стоять и молчать. И на вопрос не ответил ничего
Никольский лишь кивнул - молчание было согласием
- Господин доктор, насколько я понимаю вы осмотрели подследственного. Находите ли вы состояние его здоровья достаточно удовлетворительным, для исполнения решения Коллегии? - он повернулся к Даше, складывая бумагу и явно в ожидании ответа

- Замечательно - резюмировал Никольский. Он сунул бумагу снова за отворот мундира , окинул "Доктора" беглым взглядом и уже вновь повернулся было к арестанту как вдруг словно что-то привлекло его внимание. Он замер, недоверчиво вглядываясь в нелепую маленькую фигурку в мешковатом плаще. Что-то показалось ему не соответствующим - не то ослепительно белая кожа, не то тонкий нос не то глаза с длинными ресницами не то благородный выпуклый лоб ,суживающийся к вискам. Нижняя часть лица пряталась за воротником. В помещении - то! Он вгляделся повнимательнее сморгнул и вдруг словно посветлел лицом. Но вслух не сказал ничего, и более того - похоже не намерен был отпускать "доктора" которого от выхода и соовтетственно цесаревича отделяли четверо конвойных. Александр кусал губы, и сжимал кулаки отчаянно пытаясь придумать как быть, как извлечь оттуда Дашу не вызывая подозрений, но действо пока разворачивалось так что на нее будто бы не обращали внимания и он решил пережидать, в надежде что пронесет нелегкая.
Владимир же опасаясь выдать Дашу лишним взглядом - смотрел безразлично на Никольского. Хотя внутри у него все бушевало - ну отпусти, отпусти ее.... пусть она уходит, зачем, зачем надо чтобы она видела.... Господи ну почему он появился не десятью минутами позже?! Хотя понимал - явись Никольский хоть на час позже - навряд ли им хватило бы сил оторваться друг от друга прежде чем их не оторвали бы звуки шагов да лязганье замка.
Смотритель тем временем зашел за спину арестанта, и тем же преувеличенно беспристрастным тоном попросил
- Будьте добры ваши руки.
Корф скрипнул зубами, но молча завел руки за спину. При Даше.... при Даше, Господи...
Лязгнули защелкиваясь  те самые кандалы - жесткая восьмерка, два железных браслета намертво спаянные друг с другом. Знакомо заныли плечи, а края кандалов немедленно впились в только-только начавшие подсыхать раны на запястьях.
Один лишь взгляд - быстрый, умоляющий, словно в ее власти было немедленно исчезнуть оттуда. О чем он просил? Не смотреть? Не видеть?
Конвойный тем временем присел у его ног, и Владимир далеко не сразу осознал дополнительную тяжесть, когда ему сковали и ноги - железные обручи обхватили щиколотки, звякнула соединяющая их цепь длиной в один шаг.
Никольский кивнул довольный внешним смирением арестанта, и тем что вся процедура проходит гладко
- По приходе на место ручные кандалы сменим. Не взыщите - это лишь мера предосторожности. А теперь - не изволите ли выйти, господин Корф?
Он широким жестом повел в сторону двери. И один из конвойных уже протянул руку чтобы взять его под локоть
Смятение овладевшее душой пока его заковывали на глазах жены мгновенно улетучилось, уступая место холодной ярости. Чтобы его вывели? Ну уж нет! Свободный или в кандалах - идти он будет сам!
Владимир откинул голову назад, отбрасывая с глаз сбившиеся на лоб волосы и неправился к двери. Стянутые назад руки словно бы подчеркивали всегдашнююю горделивую осанку, но цепь на ногах удручающе звенела при каждом шаге.
Вперед. Вперед не оглядывайся.
Он прошел мимо Даши, выходя в коридор. Конвойные пропустили его и сомкнулись вокруг - все четверо.
Оставшиеся двое вместе с Никольским потянулись к выходу - но он задержал их поглядев на Дашу
- Господин доктор, пожалуйте с нами.
И уже выходя бросил надзирателям остававшимся в коридоре
- Там его хлам на койке. Пальто, сюртук... убрать все.

Отредактировано Владимир Корф (21-06-2015 23:08:38)