О чем говорила мать с Владимиром,она не знала. Матушка ушла от ответа,а расспрашивать Владимира...Только расспросов и разговоров ему не хватало. Когда она уложила Мишу, проводила мать и вернулась в комнату, Владимир лежал с закрытыми глазами. Может быть спал, может просто отдыхал, но заговаривать она не стала. Опустившись привычно в кресло,вытащила из корзинки крестильную рубашечку, но работа не шла, игла так и норовила исколоть все пальцы, что приводило в раздражение. Небрежно бросив шитье в корзинку, она отстранено смотрела куда-то на изголовье кровати, слушая тяжелое дыхание мужа. Впереди была ночь,еще более страшная,чем предыдущая, и она мысленно гнала время вперед, что бы скорее комнату осветили лучи зимнего солнца. Чудо,в чудо надо верить...
Отче наш,иже еси на небесех....
Даша вздрогнула, когда раздался стук в дверь, но не успела даже выбраться из своих мыслей,когда последовал шорох открывающейся двери и шаги. Посмотрев на дверь, она вскинула брови,увидев Репнина, но не сказав ему ни слова, посмотрела на мужа. Если проснется или и без того не спит и откроет глаза на стук,то она выйдет и оставит их одних.Хотя разговаривать ему бы сейчас не следовало,но визит лучшего друга не мог не порадовать  его. Но если спит, то будить она его не станет.

- Мишель - с хрипом выдохнул Владимир, в глубине глаз которого словно бы теплились горевшие свечи. - Ми...шель......
Все он казалось видел, за эти дни своего возвращения к жизни, но зрелище слез друга защемило сердце каким-то невероятным, глубоким ощущением, которому не было названия. "Выпей тот ящик крымского который задолжал мне - за упокой души. Только не за один присест" - вспомнились собственные слова - и теплая улыбка казалось заставила его лицо ожить. Вот он - тут. Друг с которым за исключением краткого Польского похода Скобелева и трех лет Кавказа - они были неразлучны с восьми лет! С которым вместе смеялись и выпивали, флиртовали с девушками, фехтовали и стреляли, охотились, сплетничали, упражнялись в остроумии и вели беседы обо всем на свете. Друг, вместе с которым стоял у стены, и за которого пошел на дуэль с цесаревичем - друг, всегда понимавший не то что с полуслова - а с полувзгляда. Мишель... и вид его слез ничуть не показался чем-то за что следовало извиняться. Наоборот - каждая из них казалось горячим прикосновением проникала в душу растекаясь по ней непреоборимым чувством тепла.
Корф с усилием пытаясь протянуть ему здоровую руку. Левая кисть, пробитая штыком насквозь, лежала поверх одеяла без движения, и в ее глубине протягивался красно-желтоватый массив сшитых во всех направлениях мышц и сухожилий ладони, но трехгранная дыра на коже, окруженная чуть припухшей темно-розовой каймой оставалась отверстой.
- Видишь.... вернулся.... скучно там... без тебя...

- Неужто.... за один... присест....? - Корф вскинул бровь улыбаясь с почти прежней ехидцей - Ничего.... проспоришь... как-нибудь... еще один....
Его пальцы чуть сжались, да только сил в этой руке было не больше чем в руке годовалого ребенка.
- Знаешь... я боялся... за тебя... боялся... глупостей наделаешь... Спасибо... что.... послушал меня....
У него не было сил говорить долго, но Репнин и сам мог вспомнить их последнюю беседу, свое возмущение и настойчивость с которой Корф отговаривал его от малейших мыслей о восстановлении справедливости, мести и прочем - призывая на помощь все аргументы - включая и родителей и сестру. Тогда мысль о том что если Репнин, со свойственной ему горячностью загремел на гаупвахту только за шум поднятый в приемной - то что же он мог схлопотать после казни - и думать было страшно. О Воронове он впрочем думал то же самое - но Сержа тогда не было рядом, а во-вторых того бы подобные аргументы не проняли, даже наоборот. Да и опыт Безенгийской стены подсказывал что подобные отговоры стали бы не только оскорблением, но и действие бы произвели прямо противоположное, он это знал, и запомнил накрепко

- Надо бы.. взглянуть...на твою пальбу.... на пьяную голову.... - усмехнулся Владимир опуская руку на повязку. Вот как, по нему оказывается и поминки справили. Господи.... Даша, дети... он вдруг вспомнил те кошмарные дни между пожаром и похоронами и содрогнулся. Хорошо что тут был именно Репнин. Вот уж кто не давал застаиваться в голове мрачным мыслям - Успею... Ты скажи... как Натали?... Огорчена?.... Бедняжка...  и на этот раз... не удалось... сплясать.... на моей могиле.... Как я неучтив.... к даме.....право...

Теплая улыбка едва не перешла в смех, Владимир закусил губу, пытаясь не рассмеяться, и сдавил повязку, давя всколыхнувшуюся боль. Он так явно представил себе портрет с пробитым глазом, и озадаченного Мишеля перед ним - что стоило огромных трудов не расхохотаться. А в ответ на грустные  слова друга о сестре - лишь едва заметно кивнул с сочувствием в глазах. Он ведь тоже не раз отмечал как изменилась Натали. И не узнавал прежнюю веселую, отважную и искреннюю, острую на язык и пылкую девушку в той степенной, шлифующей каждую фразу матроной в которую она так стремительно превратилась.
- Рокотов-то.. тебе.. чем не угодил....

Владимир едва заметно нахмурился. А это ведь Мишель еще не знает, что именно Рокотов и состряпал дело против него. Хоть и чисто номинально, но... когда это Репнин вдавался в подобные мелочи. А вот рассказ друга встретил с неослабевающим вниманием. До сих пор он слышал лишь как о свершившемся факте - о том, что Серж добыл ему помилование, но услышав такие подробности - лишь сжал губы покрепче. Да.... собственно он так и предполагал что разговор с Императором не был легким, а зная Воронова по самым тяжелым передрягам на войне - знал что уж кто-кто  а этот точно не будет выбирать выражения. Поистине чудо что Император не велел кинуть его в каменный мешок или попросту снести ему голову на той же Плясовой. Чудо не меньшее чем то, что из десяти ружей - лишь четыре пули попали в цель, да из тех - лишь две раны были тяжелыми. Впрочем... это чудо устроил сам того не желая сам Никольский. Корф хорошо помнил лица солдат, смотревших на него поверх неровной стены штыков. Не спокойные и равнодушные - как это обычно бывает - а взволнованные, почти испуганные, растерянные, переводившие взгляд с него на Дашу и обратно. Он бы не удивился, узнав что часть из них так и не смогла выстрелить - а часть намеренно выстрелила в воздух - как оно собственно и было. Никольский перестарался - и забыл что на курки должны нажимать живые люди. И если он рассчитывал на то что у Владимира сдадут нервы - то не предвидел, что они сдадут у солдат. Только вот кое-какие нотки в голосе друга его насторожили.
- Мишель... неужто... ты... серьезно... к Анне....

- Это тебе.... прошлогодний... медведь... покоя не дает? - Владимир усмехнулся было и невольно схватился за горло, силясь подавить кашель. Вот уж что сейчас было бы некстати. С сипом втянул воздух и продолжил - Не от... кажусь... только... нескоро... еще... охотиться смогу....
Да, прошлогодняя зимняя охота на громадного черного медведя которого выслеживали четверо суток и наконец обнаружили лишь они втроем - из кучи народа, собравшегося на охоту из чистого энтузиазма - была еще долго у них предметом шуток и споров. Тогда, когда лесной великан был уже в зоне видимости - Корф предложил на спор - и из азарта - воскресить традиции старорусской охоты на медведей, без помощи ружей, но Репнина эта идея не воодушевила - очень уж четыре дня и ночи в лесу, на холоде и впроголодь - не способствовали духу авантюризма. А кроме того - он вполне резонно заметил, что поскольку охотиться подобным образом они еще не пробовали и со способом этим знакомы лишь по книгам да рассказам егерским - то очень может статься что убить медведя с одного удара не выйдет, и Бог весть сколько их понадобится - а грех это был - портить шкуру столь замечательного экземпляра. Сказано-сделано, медведь был убит двумя выстрелами из ружей, грянувшими практически одновременно. Пуля Корфа попала зверю в глаз, выстрел Репнина угодил в брюхо, и великолепная черная с редкой проседью и коричневатыми кончиками волосков - шкура с тех пор украшала кабинет Корфа, превращая пол перед камином в удобнейшее место отдыха.

Корф лишь приопустил веки в безмолвном согласии - причем сразу со всеми подряд вопросами друга. Говорить было тяжело, а Мишель, непосредственный, живой, словно зажигал вокруг сотню свечей одним своим появлением. Оставайся - хотел бы сказать он. Оставайся - ты же знаешь - что твоя комната всегда тебя ждет, и никого туда не заселяют. И знаешь как хорошо с тобой рядом. - Но говорить уже сил не оставалось - и без того разговор с тещей и непонятные противоречия о ней, и Волконском вымотали его до предела. Он лишь пожал руку другу, и выдавил с хриплым выдохом
- Расскажешь... потом.... про заговор... с рогоносцем.....
Впрочем прозвучало это так -  словно говорил пьяный - или бредящий.  И переводя дух после каждого слова - он едва заставил себя удержать глаза открытыми

Воронову не спалось. Проворочавшись с час - он вновь встал, оделся и спустился вниз, воспользовавшись тем, что дом притих, погрузившись в сон. Непривычно тихими были гостиная и библиотека. Ходил он уже без трости, и прихрамывал только едва-едва.
Погасли камины, убраны свечи, в доме стало прохладно и темно. Впору было похвалить себя за предусмотрительность. Еще днем он отправил посыльного в отцовское имение с запиской, и тот вернулся к вечеру, ведя за собой полного сил гнедого мерина, с сумкой переброшенной через седло. А в сумке - было то, что он просил прислать. Шинель, коробку с сигарами, смену белья, чистую рубашку и бритву. Промчавшись из Кракова до Петербурга словно бешеный вихрь он разумеется не прихватил с собой ничего, потерял шинель в петропавловской, сигары выкурил по пути из Петербурга в Двугорское, и все то время что был здесь - пользовался бритвой Корфа, и даже лошади у него не было, поэтому следовало запастись необходимым.
Так что сейчас он вышел на крыльцо, набрасывая шинель на плечи, и остановился, глубоко вдыхая воздух. Мирная тишина ночи в деревне, мелкий редкий снежок, тишина. Идиллия. Ее нарушало лишь то, что в комнате наверху - Корф все еще боролся за жизнь, но тут уж он ничем не мог помочь. Лишь непоколебимо верить что все будет хорошо. А заодно и отдать распоряжение Никите - чтобы отправили за Пироговым в Петербург, как тот и наказывал к раннему утру послезавтрашнего дня.
Возвращаясь из конюшни, где все-таки пришлось разбудить парня, мирно спавшего в своей каморке над стойлами - Воронов увидел одинокую фигуру и сощурился, пытаясь разглядеть кто это. Мужчина ростом был пониже Елагина, но выше Волконского и не такой кряжистый, да и надето на нем... да, точно - не пальто а шинель. Кто бы это мог быть? Он направился навстречу - и подходя ближе узнал светлую шевелюру и осанку..
- Репнин?!

Отредактировано Сергей Воронов (20-09-2015 20:55:34)

- Право,  Наследник престола похоже взял на себя роль вестника перед всем уездом и половиной Петербурга заодно? - криво усмехнулся Воронов,  пожимая руку Репнина. - Бросьте,  князь. Все это изрядное преувеличение, и не стоит ни упоминания ни тем более благодарности.
Он поглядел на дом в котором тускло светилось лишь одно окно во втором этаже и кивнул на него
- Если я правильно понимаю - вы уже были у Корфа? Я признаться боялся что мое письмо не застанет вас дома.

Отредактировано Сергей Воронов (22-09-2015 01:59:40)

- А вы не бойтесь, князь. спокойно отозвался Воронов нашаривая портсигар в кармане - Выглядит он как покойник, вы это хотели сказать?  Только вот я говорил уже баронессе. Бог не совершает чудес наполовину. Я видел тех кто выживал после расстрела - хоть и крайне редко. Гораздо чаще видел сорвавшихся с веревки висельников. Но то, что произошло с Корфом это такая цепь совпадений, что иначе как Божьим промыслом это не назовешь. - он раскрыл портсигар и предложил Репнину, как-то совершенно позабыв о том, что тот не курит - Потому что это был.. скажем так, не просто расстрел.

- О-о чего там только не было - невесело усмехнулся Воронов, и вытянув сигару сунул портсигар обратно в карман. - Вы слышали про некоего Никольского с которым у Корфа были в свое время трения на Кавказе? - поинтересовался он, зажав сигару в зубах, и чиркая уокеровской спичкой о шитье на обшлаге рукава. Поднес спичку к сигаре, держа ладони лодочкой и прикуривая, поднял на Репнина взгляд поверх огонька, странным образом осветившим его лицо снизу и придавшим ему какие-то гротескные, пугающие черты.

- Да при том, что этот господин заимел на Корфа зуб. Большой и острый. - Воронов выдохнул клуб дыма и запрокинул голову и поглядел в темное небо, сыплющее мелкими редкими снежинками - Жизнь у него покатилась под откос, и оказался он в конце концов смотрителем в Невской куртине. А Владимир возьми, да и попадись к нему в руки. Туда и посадили. Что там творилось в тюрьме - не знаю. Но зная обоих - могу представить что Никольский пытался взять реванш, да не сумел, и обозлился. - он снова затянулся дымом. В спокойном голосе звучала крепко сдерживаемая ярость.  - Казнь должна была состояться в полдень. Только вот он решил отомстить. Прислал за Корфом конвой четвертью часа раньше. Как раз когда у него Дарья Михайловна была. Вывели к стене у Плясовой площади. И заодно озаботился тем, чтобы посты в каземате и по пути до плясовой - снять. Простой расчет, верно? Что станет делать женщина, от которой конвой уводит любимого мужчину - особенно если не встретит на пути никаких заграждений?

- Видела - сухо кивнул Воронов. - И можете не стесняться в выражениях, я не барышня. Видит Бог - он заслужил. Этот сукин сын хотел чтобы и Корф видел ее. И он увидел. Хотел позлорадствовать, увидеть как он будет унижаться, и как будет мучиться, зная что его убьют на глазах у любимой женщины. - ротмистр глубоко затянулся дымом и выдохнул ароматный сизый дым. - Только вот просчитался. Солдаты-то живые люди. Можете представить каково им пришлось? Когда человек у стены бросил им в лица "Убицы вы, а не солдаты" и до хрипоты требовал "Уберите отсюда мою жену" Да еще когда сразу за оцеплением женщина без пальто - в одном платье - бледная и потерянная. Просчитался Андрюшенька. Хотел сломать Корфа а сломал своих солдат. Те и без того заколебались, все же застрелить человека на глазах у его жены - это не два пальца обмочить. А когда Никольский заорал "Пли" - Корф сам кинулся под выстрелы. Сошел с места. Вот и залп оказался... соответствующий. - он стряхнул пепел с сигары - Вразнобой, кто во что горазд. Двое вообще не выстрелили, кто-то стрелял в воздух, кто-то промахнулся раз цель на месте не стояла...Те еще стрелки судя по всему. Команда из десяти человек, а в Корфа попало только четыре пули. В грудь, справа под ребра, в левое плечо и правое бедро. Вполне можно выжить... И он еще на ногах стоял - сразу после залпа....

Отредактировано Сергей Воронов (22-09-2015 00:55:18)

- Комендант - Воронов с усмешкой выдохнул дым - Я же упоминал кажется... казнь была назначена на полдень. А он устроил все так, чтобы его вывели к стенке на четверть часа раньше. Хотел провести ее сам. По своему сценарию. - он вновь затянулся дымом, стараясь успокоиться - до сих пор при воспоминании обо всех этих подробностях у него внутри все скручивало от бешенства, и как он не сдерживался - а голос нет-нет да выдавал. - Скобелев вышел на площадь ровно в полдень. Чтобы принять и выстроить команду, выслушать зачитываемый приговор, задать традиционный вопрос, ну и далее в том же духе. Проводить казнь должен был он. И появился он на площади - за пару секунд до залпа. Заорал "Отставить" так, что даже у меня - через пол-площади уши заложило. Это, да и мой собственный вопль полагаю они тоже услышали. Было от чего дрогнуть пальцам на курках, учитывая все что там творилось. - ротмистр стряхнул пепел, и оперся спиной о стену, сбоку от двери, глядя на Репнина немигающим взглядом. - Да только залпом дело не кончилось. Корфа отбросило к стене, он еще цеплялся за кирпичи чтобы удержаться на ногах. И Никольский... в общем он думаю совсем рехнулся от ненависти и бешенства. Весь его план рухнул к чертям, да еще и Скобелев появился - а значит новые неприятности из-за Корфа светят.... - он вновь затянулся дымом и выдохнув его через ноздри продолжил, сам не замечая что цедит слова сквозь стиснутые зубы - Он вырвал винтовку у одного из солдат, и всадил штык  Владимиру в грудь. До самой пятки. Насквозь. С воплем "Да сдохни же ты наконец". На глазах у его жены, моих, Скобелева и всех солдат расстрельной команды и оцепления. Вот и судите - насколько можно было считать живым тело, упавшее после этого в снег.

Отредактировано Сергей Воронов (23-09-2015 10:39:28)

- В крепости. Разжалован, заключен и ожидает высочайшего вердикта о своей судьбе - Воронов неотрывно смотрел на Репнина не упуская ни секунды его реакции. Да.... У Владимира хороший друг. И вот эта глубина и серьезность которую он сейчас видел в своем собеседнике - характеризовала его истинное лицо - а вовсе не попойка по Анне и уж тем более не многоречивый флирт и россыпи комплиментов перед дамами. Сейчас он видел молодого князя таким, как он есть - и был вполне доволен - за Владимира, да и за Анну тоже - тем, что видит.
- Что с ним стало потом - я не знаю.... Когда вышел из карцера, и обнаружил Корфа едва дышащем в той мертвецкой которую там именуют лазаретом - я был гораздо более заинтересован в том чтобы привезти его домой, чем поисками Никольского. Может он уже и получил свою кару, пока я там загорал, может пока нет - но никуда он не денется. Россия велика, но его я и в тайге под кустом найду, если избежит государевой кары.
Он вновь затянулся дымом.
- А про Корфа... вот вам еще два момента доказывающие прямой Божий промысел. Он зажал рану на груди рукой, и когда Никольский ударил его штыком - острие прошло сквозь кисть и изменило направление, не задев сердца. Второй еще чуднее. Его тело должны были отдать для вскрытия одному молодому энтузиасту из Академии. Уже почти совсем было вскрыли - когда сообразили что труп еще живой. Этот самый энтузиаст и вытащил его с того света. Такое совпадение, ведь задержись это светило и явись чуть попозже - так бы и умер Корф, хоть от шока хоть от ран, хоть от потери крови. - Воронов  поглядел на алеющий кончик сигары в своих пальцах - и пожал плечами - Вот вам и пояснение того что я сказал ранее. Все с ним будет хорошо, потому что чудеса не случаются наполовину.

- Ну он пока еще не отделался. Государь был в бешенстве, и еще не решил как с ним быть, когда я был у него. - глаза Воронова сузились. Смягчится ли Император или наоборот - выместит на Никольском все то, чем аукнулась история с Корфом. Вполне возможно что его уже прогнали сквозь строй. С дюжину раз - а это тот же смертный приговор, только куда более мучительный, чем ружейный залп или веревка. Вполне возможно. Такое частенько бывало и за куда меньшие огрехи. Возможно Андрею уже пришлось пожалеть о том, что его выдрали из рук ротмистра там, у стены
- У меня не было времени вызнавать что с ним. Надо возвращаться в полк, остались лишь сутки, если не хочу попасть под трибунал за дезертирство. А вы, как я понимаю, не слишком связаны обязательствами, и можете навести справки.
Только вот удержитесь, если сможете, и оставьте  до моего возвращения, если он еще жив - хотелось добавить, но он промолчал, затягиваясь дымом, и глядя на Репнина, запрокинувшего голову к небу. О чем он думает сейчас - хотелось бы знать. Но когда молодой князь повернулся и заговорил -  что-то неуловимо дрогнуло на его лице. Веки ли чуть приопустились, гася внезапно блеснувшие глаза, дернулись ли уголки губ в намеке на улыбку, или все это - капризы слабого, пляшущего  отсвета  от покачивавшегося фонаря. Но он медленно кивнул, и ответил коротко, просто и искренне.
- Почту за честь.

Воронов глубоко затянулся дымом, слушая его, и медленно выдохнул его через ноздри, вдумчиво и серьезно глядя на Репнина. Не так уж много времени, какие-то три недели прошло со времени знаменательной попойки в уездном трактире, и он слишком хорошо помнил все что там было сказано. Если бы Репнин заявил что напрочь забыл про Анну - он бы ему не поверил. Поэтому он понял эти слова куда лучше чем тому хотелось бы. Хотя возможно князь сам не помнил многое из того, что говорил тогда, учитывая многодневный запой.
- Она по-прежнему дорога вам - спокойно произнес он, стряхивая пепел в снег. Это был не вопрос, а нечто не нуждающееся ни в подтверждении ни в оспаривании. - Поверьте князь, мне жаль что все так случилось. А что касается вашего общества - вы друг Корфа а она привязана к нему как сестра. Довольно глупо было бы с моей стороны пытаться ограничить ваше общение. Я знаю ее душу, и доверяю вашей чести, поэтому не испытываю беспокойства от вашего пребывания здесь. Напротив. Ей будет тяжко одной, пока Владимир в таком состоянии, а всем в доме - нет до нее дела. Если бы это не было для вас тяжело, я попросил бы вас быть ей добрым другом как к названной сестре нашего общего друга

Отредактировано Сергей Воронов (24-09-2015 17:16:36)

- Благодарю - Воронов чуть кивнул, все это время следя за ним цепким, подмечающим каждый вздох, каждое выражение лица взглядом, и ощутил как схлынуло напряжение от его слов. Сигара дотлела более чем наполовину. Он поглядел на алеющий кончик, потом на Репнина.
- Вы наверняка устали с дороги, и промерзли. Я признаться рад возможности беседовать с вами, князь, а учитывая что я в отличие от Корфа крайне любопытен по природе - то у меня к вам множество вопросов, не относящихся к ни к Корфу ни к Анне, ни вообще к текущим событиям. Но не хочу оказаться форменной свиньей, которая мешает вам отдохнуть после тяжкого дня. Думаю у нас еще будет возможность побеседовать и на менее животрепещущие темы... - он неожиданно усмехнулся, блеснув искорками в глазах - К тому же мы помнится так и не допили некую пузатую бутылочку. Непорядок.

- Буйствовали? - Воронов фыркнул - Право, князь, вы меня удивляете. Всего-то мы с вами даже одну бутылку не прикончили. А вот ваша идея безусловно заслуживает самого подробного рассмотрения!
Из его слов вытекало что они попросту посидели немного за коньяком, как два приятеля - а вовсе не как бывшие соперники, один из которых к тому же чуть ли не неделю до этого беспробудно квасил. Вот не было этого, и все тут. Он щелчком отбросил остаток сигары в сугроб и широким жестом пригласил Репнина в дом. О том, что бросать окурки нехорошо - даже не задумался. Какая разница - завтра крепостные все равно будут расчищать двор и сгребут снег, так и окурок с ним заодно сгребут, было бы о чем думать.
В дверях возникла заминка, как часто бывает, и отряхивая с сапог снег в холле Воронов вдруг вспомнил Шишкина.
- Варвара кстати не только вас все время накормить пытается. Эта добрая душа похоже готова кормить всех кто окажется в радиусе ее досягаемости, без различия пола, возраста, комплекции и степени сытости. Вообразите - утром пятнадцатого прислал сюда своего ординарца сообщить о том, что везу Корфа домой, чтобы комнату приготовили, врача вызвали и прочее. Приезжаю вечером, а паренька нигде не нахожу. Иду к Варваре по делу а там - что бы вы думали? Сидит мой Юрка на табурете в варварином фартуке и честь по чести картошку чистит! Между прочим с полведра начистить уже успел, когда я его от этого занятия отвлек. У корфовской кухарки и вправду какой-то дар к себе притягивать, что ни говори.

По кухне расползался запах вареных копыт. Густой и тяжелый, отдающий запахом хлева и конюшни, но вместе с тем чем-то странно привлекательный для мужского носа - ибо продукт их вываривания обещал крепчайший бульон на свете, и мясной-костный дух в общем, на первый нюх - непривлекательном воне, прослеживался весьма ясно.
Варвара пила чай с пышками, и приглядывала за огнем, под медленно булькающей и исходящей густым опалесцирующим паром кастрюлей. Увидев вошедшего Репнина она расплылась в улыбке, и встала ему навстречу
- Михал Саныч! Вот хорошо что вы пожаловали! А давно ли приехали? Радость-то нашу знаете уж поди? Заходите-заходите, сейчас я вас кормить буду... Время-то позднее, к ужину не поспели, ай-яй-яй.... - кухарка заторопилась было к кухонному шкафу, но увидев входящего за князем Воронова остановилась, уперев руки в боки.
- А вам-то чего? И не совестно сюда соваться после того как вот это -он обвиняюще ткнула пальцем в сторону кастрюли - мне по вашей милости кажду ночь нюхать приходится! Да вас за это...
- Ну прости, прости, великодушно - Воронов поднял руки защищаясь от возмущенного указующего перста, и смеясь - Не для себя же. А Владимиру и правда на пользу пойдет, вот увидишь.
- Увижу, как же - проворчала кухарка, поглядывая на него с неодобрением - но тут снова взглянув на Репнина сменила гнев на милость, а присмотревшись - ахнула
- Михал Саныч! Что ж вы похудели-то так?! Чай не кормят вас в этом Петербурге? А ну-ка идите-ка сюда, идите.... И правда похудел, Госсподи тощой какой стал... ничего, сейчас я вас покормлю....
Воронов переглянулся с Михаилом, и едва сдерживая смех пошел за ним, потому как его вроде как не выгоняли, да и может ли вообще добрая женщина выгнать из своей кухни тех, что сами явились с намерением подкрепиться.

Ох, золотой мой, а ведь помнит! - умилилась добрая женщина, - Грибочки, грибочки были! Лисички. А еще яичко рубленое, да кусочек масла внутрь! Ох, порадовали старую Варю, барин! Варвара чуть ли не прослезилась, и несомненно - не будь Репнин князем а она - бывшей крепостной - не постеснялась бы его по голове погладить, как маленького. В знак поощрения добавила на стол тарелочку с соленьями, и услышав продолжение его речи закивала с жаром, выкладывая в крошечную мисочку крепко взбитой сметаны
- Вот! Вот! А я о чем! - кухарка обвиняюще ткнула ложкой в сторону Воронова - Вот, Михал Саныч! Пришел давеча, говорит - варить -де барину надо суп с копыт, что навроде как он пользительный. А как по мне - так несъедобный! Нет бы хоть лучок туда, да морковку, ячменем или рисом заправить, так нет же! Даже лаврового листу ложить не велел, чтобы хоть запах энтот отбить!
- Варварааа- ротмистр мученически закатил глаза, что в общем никак не вязалось с его довольным видом - Не моя это идея, про бульон этот врач вспомнил. А вас, князь, я как-нибудь угощу этим же варевом, по-кавказски. Это сейчас у него запах не приведи Господь, пока варится. А в готовом виде, да в соответствующее обстановке... С уксусом, чесночком, рубленой зеленью, мяском и водочкой. М-м-м закачаетесь. Одну тарелку утром - до ночи не проголодаетесь. Что же лучше для человека который толком есть не может а сил набираться должен за все то время что оголодал, да и впрок? А в одной ложке хаша - питательности больше чем в полной чашке обычного бульона.
- Да-а, коли вообще есть какой-то прок окромя запаха - Кухарка выглядела совершенно непримиримой, и нос морщила соответственно, но на ус все же намотала. Может и вправду хорош будет если подать по-человечески? Надо бы на Григории проверить, благо нос воротить не станет, этому что перед ним не поставь - все очистит, да добавки попросит. - Там на этом вашем Кавказе хоть едят по-человечески? Владимира- то Иваныча в детстве накормить - да все равно что на мельнице ветряной муку просеивать было. Хоть к стулу привяжи а есть не заставишь, то "не хочу", да это не желаю, да то "настроения нет", да то "тороплюсь куда"... то ему горяча еда то холодна, любым предлогом пользовался чтоб из-за стола сбежать. Не ребенок - сущее наказание, вот вам крест - она с размаху поставила на стол тарелку со стопочкой оставшихся после ужина блинов, и добавила довольно - А как с войны-то вашей треклятой вернулся - так любо-дорого глядеть! Ест да помалкивает, да спасибо говорит!
Воронов покатился со смеху.
- Еще бы! На Кавказе, Варенька - от роскошных пирушек с реками шампанского, до жестокого голода с вареной упряжкой на ужин - много чего бывало. Когда на месте стояли - питались по-разному. А коли марш был на дальние расстояния без привалов, то почитай сутками горячей еды не видели - местные пресные лепешки да солонина или вяленина, большего на ходу не съешь.

Отредактировано Сергей Воронов (26-09-2015 13:08:12)

- Ну что вы, от сражений я никогда не отказывался, особенно от таких, где надо поддержать кого-то в неравной битве со столь грозным противником, как этот пирог - рассмеялся Воронов, в свою очередь принимаясь за угощение. - Хотя ваша доблесть, князь - внушает мне беспримерное уважение, и я снял бы перед вами шляпу, если бы она у меня была
Он не был особенно голоден, но и вправду отказываться от вкусного угощения тому кто пять лет жил то роскошно то впроголодь - было не с руки. Варвара глядя на это почти смягчилась и в знак поощрения выставила на стол бутылку вишневой наливки. Ротмистр покосился на нее
- Помилуй, а почему только две рюмки? Наливай и себе, составь компанию.
- Да вы никак спятили, барин - Варвара захихикала как девчонка, отмахиваясь тряпкой. Воронов хмыкнул и встал. Приметить откуда она доставала рюмки он успел, и самолично наполнив третью - протянул ей.
- Ой, да где ж это видано, чтобы с господами - запротестовала было кухарка, все еще хихикая, отчего узкие щелочки ее добрых, мудрых глаз совершенно утонули в пухлых щеках, но рюмку приняла. Все же как она не кокетничала - такое было не впервой. Сергей же, не садясь - поднял свою.
- Ну что же, позвольте сказать тост. За выздоровление Владимира, и чтобы вас, князь отныне приводили сюда только добрые новости.